Рахманинов дает концерты и половину сбора жертвует Международному Красному Кресту, а половину — генеральному консулу СССР в Нью-Йорке для передачи Советскому правительству. сказал Рахманинов во Втором концерте для фортепиано.
Откройте свой Мир!
Рахманинов «Весенние воды» Звучит гармония небес Бескрайние просторы России. Великолепные соборы, чьи золотые купола гордо вздымаются к небу, монастыри, сельские церквушки, и над всем этим праздничный благовест заутреннего звона. Любовь к колокольным звонам, хоровому пению навсегда сохранил в своем сердце Сергей Васильевич Рахманинов. Тревога за судьбу родины в разгар первой мировой войны побуждает композитора обратиться к корням русской музыкальной культуры — старинным церковным напевам, хоровому пению. Вдохновлённый поэтичной частью Нового Завета, Рахманинов пишет свое знаменитое «Всенощное бдение».
Послушайте отрывок «Славославие великое». Рахманинов «Всенощное бдение» Визитная карточка композитора Одним из самых любимых композитором жанров фортепианной музыки стал жанр прелюдии. Рахманинов впервые публично сыграл свою «Прелюдию до-диез минор». Тревожный, суровый мотив ассоциируется с темой рока и грозной судьбой, которой противостоит мотив неугасимой человеческой надежды.
Рахманинов «Прелюдия до-диез минор» Еще одна из самых популярных у слушателей является прелюдия «Соль минор». Кажется, что звуки беспощадно рассекают воздух в своем нервном напряжении, а затем ненадолго наступает затишье. Удивительно, но каждый исполнитель по-своему интерпретирует это произведение. Послушайте, как звучит эта прелюдия у Валентины Лисицы.
Рахманинов «Прелюдия соль минор» «Хотите знать, что я чувствую, слушайте мою музыку» С. Рахманинов Фортепианные концерты Рахманинова Фортепианные концерты можно назвать музыкальными романами, которые прославили композитора на весь мир, раскрыв его талант в полной мере. В 1900 году С. Рахманинов пишет свой «Второй фортепианный концерт», посвященный психотерапевту В.
Далю, который сумел убедить композитора в том, что это произведение будет иметь колоссальный успех. Этот концерт вошел в репертуар ведущих мировых пианистов. Гениальность Рахманинова, создавшего этот шедевр не может оставить никого равнодушным! Каждый раз, когда я слушаю этот концерт, у меня появляются ассоциации, связанные с возрождением, с мощью, с чем-то вечным.
Музыка настолько заряжает своей силой, что я бы ее советовала слушать каждое утро, чтобы весь день прожить на подъеме и желании творить добро и делать мир лучше. Исполняет произведение кипучий Ланг Ланг. Рахманинов «Второй концерт» «Здесь мало увидеть — здесь нужно всмотреться, Чтоб ясной любовью наполнилось сердце. Здесь мало услышать — здесь вслушаться нужно, Чтоб в душу созвучья нахлынули».
Прощание с родиной То время можно охарактеризовать блоковскими строками: «В те годы дальные, глухие в сердцах царили сон и мгла…» Рахманинов приветствовал февральскую революцию, но вскоре чувство радости сменилось тревогой, которая усиливалась из-за накалявшихся событий. Во время бесчинств сгорела его любимая усадьба в Ивановке, многие близкие люди погибли… Прежней России уже не было.
Судя по отзывам критиков, оркестр развалился и издавал звуки, мало похожие на музыку. Молодой Рахманинов по-настоящему разбит и решает, что ему больше не стоит сочинять. Возможно, Рахманинов так бы и не поборол апатию, если бы не доктор Николай Даль и его «таинственный» метод лечения.
Врач навещал больного и изо дня в день повторял одни и те же фразы: «Вы начнёте писать концерт.
Но позднее в архивах петербургской консерватории нашли фрагменты и части сочинения, из которых удалось собрать целое произведение. Это сочинение ознаменовало переход композитора в период его творческого расцвета. Стройность формы, лаконичность музыкального содержания и непревзойденный мелодический дар Рахманинова сошлись в безупречном сплаве партитуры второго концерта.
Симфоническая лирическая поэма, по своим выразительным качествам не уступающая великим произведениям Чайковского и Бетховена. После премьеры Рахманинов был приглашен на работу в Большой театр в качестве дирижера, где он руководил всем репертуаром русской музыки на протяжении двух сезонов. Карьера композитора достигла значительного успеха. Уже в это время он покорил Европу и Соединенные Штаты как первоклассный дирижер и пианист-виртуоз.
В 1909 году композитор сочинил свой третий фортепианный концерт, который впоследствии вошел в репертуар самых влиятельных пианистов современности. Вплоть до революции 1917 года Рахманинов плодотворно работал в России. Он занимал главенствующую должность в художественном совете Российского музыкального издательства. Когда начались волнения, связанные с приходом к власти большевиков, семье Рахманиновых было небезопасно находиться в России.
Он происходил из знатного дворянского рода, а, как известно, людям с таким статусом в это время грозила ужасная участь. Композитору угрожали расправой и несколько раз запрещали выезд из страны. Однако по счастливой случайности Рахманинову предложили гастроли в Швеции, и ему удалось выехать за рубеж вместе с семьей, получив разрешение у государства. Так композитор смог эмигрировать и спасти свою жизнь.
К большому несчастью для Рахманинова, вернуться в свою любимую страну он больше не смог. Даже при Николае II я чувствовал себя свободнее, чем сейчас, когда слово «свобода» звучит как насмешка! Сергей Рахманинов, пианист, композитор и дирижер После того как Сергей Васильевич покинул страну, его окрестили предателем родины. Власти называли его «фашистом», музыку композитора запрещали исполнять и изучать.
Несмотря на это, Рахманинов никогда не переставал любить свою страну и, даже находясь в эмиграции, поддерживал как мог и чем мог своих близких, людей культуры и искусства. Во времена голода 20-х годов он нередко отправлял из заграницы огромные посылки с едой и всем необходимым. Он очень тяжело переживал разрыв с родиной. В 1917-1918 годах композитор жил в Европе и вся его деятельность была сосредоточена вокруг концертного исполнительства.
Его самобытный стиль игры и безупречное владение инструментом вызывали восторг и огромное уважение и интерес у европейской публики.
Свои встречи с этим человеком Рахманинов вспоминал до конца жизни и был очень благодарен ему. Второй концерт стал началом нового периода в творчестве композитора.
Композитор Сергей Рахманинов: эмиграция, мировая слава и визиты в Великобританию
| Второй концерт Рахманинова - Российский Национальный Музей Музыки | Второй концерт Рахманинова является одним из величайших творений в истории музыки для фортепиано и оркестра. Он занимает особое место в творчестве Рахманинова и стал одним из его самых популярных произведений. |
| История Второго фортепианного концерта С. Рахманинова | Мамонтов организовал Московскую русскую частную оперу и пригласил Рахманинова занять место второго дирижера. |
Сергей Васильевич Рахманинов. Концерт для фортепиано с оркестром № 2
2 Рахманинов в жизни. Концерт для фортепиано с оркестром № 2 до минор, op. 18, был написан Сергеем Рахманиновым в 1900 году. Впервые полностью исполнен в Москве 27 октября 1901 года. это будет балет, после которого, по задумке создателей, зрителем захочется напевать музыку Рахманинова.
РАХМАНИНОВ. ФОРТЕПИАННЫЙ КОНЦЕРТ №2
Второй концерт Сергея Рахманинова стал знаковым для композитора, прочно войдя в историю мировой музыки и заняв там особое место. Кому посвящён второй концерт для фортепиано с оркестром до минор? В годы Второй мировой войны он перечислял сборы от концертов в фонд Красной армии и в фонд обороны СССР — на эти деньги в России построили военный самолет. Во Втором фортепианном концерте Рахманиновым впервые был найден подлинный органический синтез различных принципов мелодического развития, взаимодействием и взаимопроникновением которых определяется своеобразие его мелодики.
История Второго фортепианного концерта С. Рахманинова
| История создания Второго концерта С. Рахманинова | Второй и Третий концерты заняли одно из первых мест в музыкальном творчестве своего времени Третий концерт представляет собой образец целиком сформировавшегося, зрелого стиля композитора Он связан со Вторым концертом принципами трактовки жанра, характером. |
| Сергей Рахманинов | Достойное место в музыкальной сокровищнице мира занимает Третий концерт. |
| Рахманинов – концерт 2 | Концерт этот занял особое место в творчестве Рахманинова, став едва ли не самым популярным его сочинением не только. |
| Н. Рахманинова – Воспоминания о С. Рахманинове | Купить билеты на концерт Сергей Рахманинов. |
Второй концерт Рахманинова как национальная идея: критика, полемика, интервью
Эта неудача погрузила композитора в глубокий душевный кризис, который позднее был усугублен обстоятельствами личной жизни — Вера Дмитриевна Скалон, возлюбленная композитора, которой посвящена вторая часть Первого фортепианного концерта, по решению родителей вышла замуж за другого перед свадьбой она сожгла все письма Рахманинова. Преодолеть столь тяжелое душевное состояние Сергею Васильевичу помог Николай Владимирович Даль — известный русский врач-гипнотизер и психотерапевт. Это был очень эрудированный человек, к тому же, музыкант-любитель он играл в струнном квартете — не случайно в разные годы к нему обращались за помощью многие люди искусства Федор Иванович Шаляпин, Константин Сергеевич Станиславский, Александр Николаевич Скрябин. Контакт между врачом и пациентом установился легко, доктор Даль помог Рахманинову преодолеть последствия тяжких душевных потрясений и обрести уверенность в дальнейших творческих свершениях. Сочинение, над которым Сергей Васильевич работал, отразило эти коллизии, переход от тревог и терзаний к вдохновенному гимну, исполненному радости жизни.
А среди этих четырех опусов - Абсолютно гениальные, и абсолютно зрелые "Шесть музыкальных моментов" для фортепиано,опус 16, развивая Шубертовскую традицию , и не менее гениальная 2-я сюита для двух фортепиано, опус 17. Кстати, наверняка все присутствующие - знают 3-ю часть этой сюиты- "Колокола". К слову- опишу еще некоторые глупые штампы, и стереотипы, байки, которые ходят в музыкантских кругах. Самая большая музыковедческая гадость в описании творчества С. Например - Этюды-картины- как их только не обзывали... Например один этюд-картину из 39 опуса 1917 - назвали "Красная шапочка".
Ну кто этот идиот, кому пришла данная мысль в башку????
В отеле мы сразу заказывали кофе, а потом поднимались в наши комнаты, где читали полученные в этот день письма. Затем Сергей Васильевич занимался в течение часа или двух на фортепиано, а я разбирала вещи. Потом мы непременно гуляли около получаса и шли обратно в отель завтракать. После завтрака Сергей Васильевич ложился спать, а я сидела рядом и читала детективные романы, которые всегда покупала по дороге на больших станциях. В четыре часа мы опять выходили погулять на полчаса.
После прогулки он ненадолго садился за фортепиано, а я готовила в это время его фрак, чистила его, просматривала на рубашке запонки. Удивительно, что за все эти годы я никогда ничего не забывала и не теряла, несмотря на частую спешку. Должна ещё сказать, что прежде чем Сергей Васильевич садился за фортепиано, мне почти всегда приходилось мыть клавиши, до того они бывали грязны. Нередко мне приходилось выходить из комнаты в коридор и просить разойтись собиравшихся иногда не в малом количестве слушателей, стоявших за дверью. Комнаты в отеле всегда заказывались заранее. Апартамент наш обычно состоял из спальни, гостиной, в которой стояло фортепиано, и второй спальни для помощника нашего менеджера.
Таким образом, гостиная стояла между двумя спальнями и игра Сергея Васильевича не доходила до соседей. Когда Сергей Васильевич одевался к концерту, я никогда не давала ему застёгивать пуговицы на башмаках самому, боясь, что он как-нибудь повредит себе ноготь. При этом он всегда, смеясь надо мной, протягивал сперва правую ногу, так как знал, что у меня есть примета, по которой, если я начну застёгивать с левого башмака, то концерт будет особенно удачным. В семь часов заказывался ужин, который приносили в гостиную. Он состоял обычно из жареного цыплёнка и кофе. Кофе перед концертом разрешалось ему пить, сколько он хочет.
После ужина Сергей Васильевич занимался либо заклейкой трещин на коже пальцев ватой, смоченной раствором коллодиума, либо пасьянсом, а я, так как мы обычно после концерта сразу уезжали на поезд, укладывала вещи. Иногда приходилось очень спешить. Ни один артист, вероятно, не спешил так, как Сергей Васильевич. Если концерт давался где-нибудь в отдалённом от города месте, например, в каком-нибудь колледже, отстоявшем, бывало, в 40 милях от города, мы брали автомобиль. Меня всегда удивляло и огорчало, что артисту, приезжавшему издалека, зимой, в холодную погоду в такие колледжи, никто из распорядителей там не догадывался предложить даже чашку кофе, чтобы согреться. Такое отношение к артисту нам, русским, казалось невероятным.
Поражали меня также артистические комнаты в провинциальных американских городах. Это были какие-то грязные углы с не подметёнными полами, поломанными стульями, без всяких удобств. Приходя в такую артистическую, Сергей Васильевич включал штепсель моей электрической муфты, о которой будет сказано ниже, грел руки и садился в откуда-то всегда раздобываемое нашим менеджером удобное кресло. Я же уходила в зал. В антракте я иногда приходила проведать Сергея Васильевича, а иногда оставалась в зале среди публики. После первого биса я бежала в артистическую, иногда он спрашивал меня, что ещё сыграть.
Часто после концертов приходилось так торопиться на вокзал, что Сергей Васильевич не мог принимать в артистической многочисленных поклонников, желавших пожать его уставшую руку, и мы были принуждены тайком пробираться на улицу к такси, которое везло нас прямо на станцию. Если же мы оставались ночевать, то, приехав в отель, Сергей Васильевич снимал фрак и, отдыхая, раскладывал пасьянс. Однажды, когда мы приехали в Миннеаполис, Сергей Васильевич, зная, что его будут осаждать репортёры и, конечно, фотографы, которых он всегда старался избегать, сговорился с менеджером, что мы не выйдем из вагона, пока все пассажиры не разойдутся. Из опустевшего поезда мы вышли на платформу, окольным путём прошли прямо к ждавшему нас такси. Но в отеле стоял уже наготове фотограф. Сергей Васильевич так быстро шмыгнул в лифт, что фотографу удалось снять только спину Сергея Васильевича.
Когда мы, умывшись, сошли в ресторан и заказали кофе, надеясь спокойно его выпить, к столу подошёл фотограф и навёл на Сергея Васильевича свою камеру. В последнюю минуту Сергей Васильевич успел закрыть лицо обеими руками и был снят в таком виде. Через три часа, купив местную газету, мы увидели фотографию с надписью: «Руки, которые стоят миллион». Находчивость фотографа сильно рассмешила Сергея Васильевича. Я очень любила поездки в Калифорнию. Там жили наши русские друзья.
Обычно мы приезжали туда в феврале или марте, когда всё кругом цвело. Чудный воздух, солнце. Останавливались мы обычно в так называемом «Саду Алла», в одном из бунгало. Это был ряд небольших домиков с двумя спальнями, гостиной и кухней. Утренний кофе и завтрак я всегда готовила сама. Мы много гуляли по вечерам, встречались с друзьями, жившими около Лос-Анджелеса.
Шульгин и Михайлов были музыканты-педагоги. В Сан-Франциско Сергей Васильевич играл иногда в громадной зале, вмещавшей до 15000 человек. Для концерта часть залы отгораживали на 9000 зрителей какой-то перегородкой. Играя там, Сергей Васильевич казался совсем маленьким; конечно, фортепиано в таком помещении не могло звучать как следует. Я очень не любила его концерты в таком помещении. Позже в Сан-Франциско построили другую залу, и Сергей Васильевич всегда играл в ней.
Когда мы приезжали в какой-нибудь город, где должна была состояться репетиция Сергея Васильевича с оркестром, то, едва выпив кофе, мы спешили на эту репетицию. Когда Сергей Васильевич входил в залу, музыканты всегда встречали его аплодисментами. Оркестранты, по-моему, всегда очень хорошо к нему относились. Помню, как однажды мы, приехав в Филадельфию, пошли прямо на репетицию. Я, как всегда, не заходя в артистическую, прошла прямо в неосвещённый партер и села вдали от эстрады. Сергей Васильевич репетировал свой Второй концерт с Орманди.
Дойдя во второй части до репризы, Сергей Васильевич вдруг остановился, что-то сказал дирижёру и потом совершенно неожиданно для меня громко спросил: «Наташа, что, по-твоему, здесь скрипки должны играть с сурдинами или нет? На это Сергей Васильевич заметил Орманди: «Видите, и композиторы бывают неправы». Так они и сыграли с сурдинами. Приезжая в какой-нибудь небольшой город, я иногда удивлялась, зачем мы сюда приехали, откуда возьмётся публика, кто может интересоваться здесь концертами. Оказывалось же, что в этом городке громадная концертная зала, около этого помещения стояли ряды автобусов, на которых публика приезжала на концерт чуть ли не за 200 миль. Меня это всегда очень радовало.
Перед войной сезон Сергея Васильевича делился на две части. Обычно первую, и более продолжительную, мы проводили в Америке, а вторую — в Европе. С октября до половины декабря Сергей Васильевич играл в Америке. Рождество мы проводили в Нью-Йорке. Заканчивали американский сезон обычно в феврале и уезжали в Европу. Там была совсем другая жизнь.
Европейский концертный сезон начинался обычно в Англии. Я очень любила концерты в Лондоне. Чудная была публика, хороший порядок во всём. У нас был милейший менеджер в Англии — г. В Лондоне мы всегда останавливались в отеле «Пикадилли». Занимали большой, великолепно обставленный апартамент.
Всё же в отеле было всегда страшно холодно. Ещё в Америке при одной мысли об английском холоде меня пробирала дрожь. Когда мы приезжали в отель, то, по распоряжению Иббса, у нас в гостиной уже горел камин. Присутствовавший при этом Иббс шутил, что ему надо поскорее уходить, так как иначе от жары у него размякнет крахмальный воротник. Англичане всегда удивлялись тому, что мы можем переносить невыносимую жару в американских отелях, на что я отвечала, что в Америке отопление всегда можно закрыть, а в Англии спастись от холода в отелях никакими каминами невозможно. Сергея Васильевича хорошо знали все служащие; он щедро раздавал всегда за малейшую услугу «на чай».
Разъезжая в поездах по Англии, мы всегда брали купе, оплачивая четыре места, чтобы пассажиры не открывали постоянно двери и, главное, окна. Как правило, после концертов публику в артистическую не пускали. За этим следил Иббс. Он же собирал альбомы любителей автографов и, дав их для подписи Сергею Васильевичу, аккуратно возвращал владельцам. Осенью 1938 года перед отъездом Сергея Васильевича в Америку он должен был заехать в Лондон и принять участие в юбилейном концерте дирижёра Генри Вуда. Вуд был большим любителем русской музыки.
Он всегда очень хорошо относился к Сергею Васильевичу и всегда играл его новые произведения. Концерт в Лондоне состоялся в громадном Альберт Холле и был очень торжественно обставлен. На большой эстраде помещались два оркестра, а над эстрадой — два хора. Хористки были одеты в розовые атласные платья, хористы были все во фраках. Это было очень красивым зрелищем. Зала была переполнена, в ней помещалось 9000 человек.
Я не помню всей программы, но незабываемо эффектен был конец концерта, когда оба хора в несколько сот человек и вся многотысячная публика под аккомпанемент двух оркестров запела английский гимн. Заканчивали сезон в Париже, где нас ждали дочери. Сергея Васильевича предупредили заранее, что выступление это не будет приятным, так как г. Сергей Васильевич заранее потребовал, чтобы г. Дирижёр приехал к нам накануне репетиции в отель. Сергей Васильевич показал ему некоторые темпы и убедился, что дирижёр знает концерт наизусть.
Перед репетицией концертмейстер оркестра подошёл к Сергею Васильевичу и опять сказал ему: «Будьте осторожны! На дирижёра положиться нельзя». Репетиция прошла всё же более или менее благополучно. Вечером же в концерте в фугато третьей части солист и оркестр чуть не разошлись совсем. Сергей Васильевич в первый и последний раз в жизни начал громко считать во время исполнения, обращаясь к дирижёру по-немецки: «Ein! Мне стало так его жаль, что я подошла к нему и сказала ему несколько слов.
В Париже после концерта у наших дочерей, у Ирины или у Тани, был всегда большой приём гостей. Дети закатывали шикарный холодный ужин, и мы имели возможность встретить у них всех наших русских друзей. После этого концерта мы через день или два уезжали в Сенар на нашем автомобиле. У нас был и русский шофёр, М. Выезжали мы обыкновенно часов в 6 утра. Париж ещё спал.
Дети приготовляли нам провизию на дорогу. Целую корзинку. Какое это было необычайное чувство — ехать на чудной машине по совершенно ещё пустынным Елисейским Полям! Всю дорогу правил сам Сергей Васильевич. Обычно мы по дороге останавливались лишь раз где-нибудь в лесу, чтобы перекусить, и, поев, сразу же мчались дальше. К четырём часам мы обычно подъезжали уже к Сенару.
Какая была радость обойти весь сад, осмотреть все деревья, кусты, цветы. В молодости Сергей Васильевич не мог отличить одно дерево от другого, а тут он изучил их все до тонкости. Сергей Васильевич — пианист Мне было 15 лет, когда я впервые слышала Сергея Васильевича, игравшего в концерте. Это было в сентябре 1892 года. Он выступал в симфоническом концерте, устроенном на электрической выставке в Москве под управлением Главача. В молодости у Сергея Васильевича, как он говорил, так «шли руки», что он мог играть публично, не повторяя вещей предварительно дома.
У него была громадная техника, в особенности октавы. О ней слушатели забывали, так захватывала их его игра. Он был раб акустики. Нередко, когда я прибегала к нему в артистическую в антрактах, он бывал в ужасе, что его не слышно. На мои уверения, что в зале великолепно его слышно, он говорил: «Мне всё равно, что ты говоришь, я сам себя не слышу». В особенности донимали его заглушавшие звук бархатные или другие занавеси, которыми украшались эстрады.
Это делали дамы — устроительницы концертов в провинциальных городах Америки. В отличие от многих пианистов Сергей Васильевич был композитор-пианист. Публика его вдохновляла, он переживал исполняемые им вещи, как бы сам сочиняя их. Ему нужно было полное душевное спокойствие во время игры, чтобы сосредоточиться на данном произведении. Играя, он вдохновлялся и сам вдохновлял слушателей. В его исполнении я больше всего ценила общую концепцию, порыв, достигаемые им подъёмы-нарастания звуков.
Звучность его аккордов была оркестровой, и потому, исполняя фортепианные концерты с оркестром, слияние этих звучностей было полным. Из всех многочисленных сочинений, которые я слышала в его исполнении, я считаю, что лучше всего он играл свои собственные концерты для фортепиано, Первый концерт Бетховена и Концерт Шумана. Из сольных номеров я могу назвать сонаты Бетховена Аппассионату, op. Сергей Васильевич никогда не играл во всех концертах одинаково одно и то же сочинение. Вещи не разучивались им механически, и исполнение зависело от его вдохновения. Между прочим, он очень любил играть в Вене.
Венская публика была очень музыкальна. Там он давал всего себя и играл с особенным удовольствием. Игра в концертах доставляла ему большое удовлетворение. Он любил выступать публично. Странно, ни от кого так не требовали исполнения музыки «модерн», как от Сергея Васильевича. В годы, когда Сергей Васильевич переживал свой провал с Первой симфонией и не мог заставить себя заниматься, он видел во сне Антона Рубинштейна, говорившего ему: «Почему вы не занимаетесь, почему вы не играете?
Возможно, что он повлиял на его душевное состояние. В первые годы нашего пребывания в Америке Сергей Васильевич ездил концертировать без меня. Я оставалась с детьми, и когда он давал свои реситали в Нью-Йорке, я слышала программы текущего сезона в первый раз. Это было для меня необычайно интересно. Я сидела в своей ложе, в которой были только люди, относившиеся к Сергею Васильевичу с не меньшим благожелательством, чем я. В ложе, кроме моих дочерей, моей сестры и наших друзей Сомовых, обыкновенно никого не бывало.
Впоследствии, когда я начала ездить по Америке с Сергеем Васильевичем, я знала буквально, как и что он играет. Тем не менее, я никогда не говорила ему о своём волнении. Зная характер Сергея Васильевича и его необычайную впечатлительность, я не сомневалась в том, что малейший пустяк может выбить его из настроения. Например, скверная акустика, опаздывающая и входящая в залу между номерами публика и разные другие мелочи. Помню, как однажды во Флориде Сергей Васильевич играл на фоне нарисованного замка с утёсами и пр. Когда он вышел на эстраду, то над ним летали живые бабочки.
Только что он начал играть, как какой-то фотограф снял его. Через мгновение другой фотограф сделал то же самое. Сергей Васильевич оборвал игру и ушёл с эстрады. Началась погоня и поиски назойливых фотографов, разместившихся в разных углах зала. Я указала местному менеджеру на скрывавшегося на галерее фотографа. Как только Сергей Васильевич вернулся на эстраду и начал играть, опять нашёлся кто-то, снявший Сергея Васильевича.
Хотя он на этот раз не видел этого человека, но последнего вывели из зала. Перед концертами Сергей Васильевич в артистической пил только кофе. Иногда я давала ему валериановые капли. В Англии, где всегда было так холодно, он иногда выпивал глоток коньяка. Перед выходом на эстраду он, как многие другие пианисты, грел свои руки. Мы прибегали к разным методам.
Он пробовал надевать на короткое время очень тесные перчатки или грел их в горячей воде, но от этого кожа делалась слишком мягкой, пробовал растирать пальцы, и вот мне в конце концов пришло в голову сшить ему муфту, в которую мы положили электрическую грелку. За 10 минут до выхода на эстраду мы вставляли штепсель, муфта быстро нагревалась, и Сергей Васильевич грел свои руки. Муфта эта производила на всех огромное впечатление. Кажется, кто-то собирался взять патент на неё. Помощник менеджера, ездивший с нами, преподнёс Сергею Васильевичу чёрный бархатный мешок для этой муфты, и она всегда сопровождала Сергея Васильевича в его поездках. Сергей Васильевич — композитор Что сказать о композиторе Рахманинове?
Если он принимался за работу, то она шла очень быстро, особенно если он сочинял на какой-нибудь текст. Так было не только с романсами. Свою оперу «Скупой рыцарь», например, он сочинил чуть ли не в четыре недели, гуляя по полям в Ивановке. Так же быстро шла работа с «Колоколами». Когда он сочинял, то он отсутствовал для окружающих. И днём и ночью только и думал о сочинении, весь уходил в работу.
Так было в молодости, и то же самое я наблюдала в августе 1940 года, когда он сочинял своё последнее произведение — «Симфонические танцы». Не могу забыть, что это была за работа. Мы жили тогда на берегу моря, на даче недалеко от Нью-Йорка. С 10 часов он играл два часа на фортепиано, готовясь к предстоящему концертному сезону. С 12 часов до часа опять работал над «Танцами». В час дня завтракал и ложился отдыхать, а затем с 3 часов дня с перерывом на обед работал над сочинением до 10 часов вечера.
Он непременно хотел кончить «Танцы» к началу концертного сезона. Намерение своё Сергей Васильевич выполнил; всё это время я мучилась, наблюдая за ним. Вечерами глаза его отказывались служить из-за этой работы, когда он своим мелким почерком писал партитуру. Да и после было много работы во время его поездок по концертам. На каждой большой станции, где мы останавливались, его ждали корректурные оттиски «Симфонических танцев», и Сергей Васильевич немедленно садился за корректуру этих зелёных листов с белыми нотами. Как это утомляло его глаза.
Корректировал он и до, и после очередного концерта. Я никогда не знала, что он пишет, пока он сочинял. Он никому не говорил о том, пишет ли он симфонию, или концерт, или ещё что-нибудь. Во время работы он мало ел, мало спал, весь был углублён в своё творчество. Но сам он совершенно не переносил одиночества. И какой он был семьянин, как он любил свою семью.
Возможно, что это было следствием его грустного детства. Мне не разрешалось быть близко от той комнаты, в которой он сочинял. В Ивановке мы жили во флигеле, и все мои вещи были, конечно, там. Но если он работал над каким-нибудь сочинением, я уходила в большой дом. Зато мне он с самых ранних лет всегда первой играл свою новую вещь. Я любила сверять свои музыкальные впечатления с мнением Сергея Васильевича.
Когда мы бывали в каком-нибудь концерте или опере и сидели вместе, то я, встретив потом Сергея Васильевича, первая высказывала своё мнение о слышанном произведении или исполнителе. Оно обычно совершенно совпадало с его мнением. Незадолго перед Второй мировой войной мы были с Сергеем Васильевичем в Англии, и один английский дирижёр, исполнявший его «Колокола», просил автора приехать на этот концерт. Сергей Васильевич в этот день играл тоже где-то и не мог этого сделать. Но он ответил дирижёру, что на его концерт вместо него приедет жена и то, «что она скажет, будет и моим мнением». Сергей Васильевич — дирижёр В 1904 году Сергей Васильевич принял предложенное ему дирекцией Большого театра место дирижёра.
Я не попала, к сожалению, на его дебют 3 сентября, когда он дирижировал оперой «Русалка» Даргомыжского, так как была на похоронах жены моего брата Володи. Но в течение двухлетней работы Сергея Васильевича в театре я пересмотрела весь репертуар. Директор театра г. Обухов часто уступал мне своё кресло во втором ряду партера. Он дирижировал тогда операми «Евгений Онегин» 205-е представление этой оперы в Большом театре , «Пиковая дама» 100-е представление в Большом театре и «Опричник». Новой постановкой при нём, кроме его опер, была опера «Пан воевода» Римского-Корсакова.
Большим огорчением и, вероятно, обидой для Сергея Васильевича было равнодушие Шаляпина, с каким он отнёсся к сообщению Сергея Васильевича об окончании им «Скупого рыцаря» и о том, что, сочиняя партию Барона, он представлял себе Шаляпина в этой роли и что партия написана для его голоса. Поняв, что Шаляпин не был заинтересован этой ролью, он предложил эту партию Бакланову и просил, с согласия этого певца, артиста Малого театра Ленского пройти с ним эту роль. Исполнением Бакланова Сергей Васильевич был очень доволен. В особенности хорошо прошла сцена в подвале. Не менее хорошо Бакланов пел и играл, исполняя роль Ланчотто Малатесты в опере «Франческа». Ария «О, снизойди, спустись с высот» производила большое впечатление.
Не могу забыть, как Шаляпин, исполняя роль Варлаама в «Борисе Годунове», после требования публики повторения арии, шёл по сцене с огромным животом, на котором он держал свои руки, и крутил большими пальцами, внятно приговаривая «Споем, споем... Из-за этого быстрого темпа танцоры не могли справиться с заученными ими па. Балетмейстер поддерживал, конечно, смущённых и протестовавших танцовщиков, но Сергей Васильевич не уступал и настаивал на том, что взятый им темп правильный. Балетмейстеру пришлось уступить и подогнать все па к новому и непривычному темпу дирижёра. На первом же представлении «Русалки» публика потребовала повторения танца. Танцоры, никак не ожидавшие такого успеха, были в восторге.
Позднее, после очередной репетиции этого танца, танцоры даже жаловались Сергею Васильевичу, что он дирижировал танцами недостаточно быстро. Дирижируя в Большом театре, Сергей Васильевич ввёл несколько новшеств. До него главный дирижёр Альтани сидел спиною к оркестру у самой суфлёрской будки. Сергей Васильевич настоял на перестановке своего пульта к рампе, отделяющей партер от оркестра, чтобы видеть оркестр, которым он управлял. Это немедленно вызвало жалобы певцов и певиц, что им трудно следить за дирижёром, но они скоро привыкли к новому порядку. Значительно больше борьбы вызвало введённое Сергеем Васильевичем запрещение бисирования отдельных номеров среди акта, нарушавшее нормальный ход представления.
Добивался он также более строгой дисциплины в оркестре. До него оркестранты, особенно игравшие на духовых инструментах, во время больших пауз в своих партиях любили «нырять» в дверь и исчезали из оркестра в курилку. Сергей Васильевич запретил это; оркестранты были так возмущены этим запретом, что прислали к нему делегацию с протестом и угрозой, что они при дальнейшем запрещении покидать свои места во время действия будут принуждены подать в отставку. На это Сергей Васильевич ответил кратким: «Ну что же, подавайте».
Музыкальный критик Николай Кашкин , прослушав концерт, указывая на то, что Рахманинов «совсем отступает от типа виртуозного концерта, и фортепиано у него не является господствующим инструментом, а лишь первым среди равных», сомневался, следует ли отнести эти особенности произведения «к его достоинствам или недостаткам». После концерта который был принят публикой «на ура», композитор Сергей Танеев присутствовавший на нём, напишет в своём дневнике: …Рахманинова концерт с каждым разом мне больше и больше нравится. Разве можно придираться к тому, что фортепиано почти не играет без оркестра… [3] Композитор Николай Метнер , так же был восхищён концертом написав в своём дневнике: …Тема его вдохновеннейшего Второго концерта есть не только тема его жизни, но неизменно производит впечатление одной из наиболее ярких тем России, и только потому, что душа этой темы русская. Здесь нет ни одного этнографического аксессуара, ни сарафана, ни армяка, ни одного народно-песенного оборота, а между тем каждый раз с первого же колокольного удара чувствуешь, как во весь свой рост подымается Россия… [5] Один из исследователей творчества композитора, музыковед Григорий Прокофьев , писал: …Русское спокойствие, величавая простота и вместе затаенная грусть рахманиновских переживаний передались в этих широких аккордах, выдержанных основных гармонических линиях, плавных, иногда даже малоподвижных мелодиях, на фоне которых так рельефно выступает рисунок проходящих гармонических сочетаний [3] 8 ноября 1909 года состоялся его дебют со Вторым концертом в Филадельфийской академии музыки совместно Бостонским симфоническим оркестром под управлением Макса Фидлера , включая повторные их выступления в Балтиморе и Нью-Йорке [2].
Второй концерт Рахманинова
Готовя второй концерт Рахманинова, музыка заставила меня глубоко задуматься нед ее судьбой. Второе предложение было из Цинциннати — двухгодичный контракт на место дирижёра. Подобная судьба постигла второй фортепианный концерт Рахманинова.
История создания Второго концерта С. Рахманинова
О новом концерте интересовалось ближайшее окружение композитора, например, сокурсник по консерватории пианист Александр Гольденвейзер. Он планировал играть его в ближайшее время в Петербурге. В то время у Рахманинова не было написано ни единой ноты. Друзья Рахманинова, опасаясь суицида, уговорили Сергея обратиться к известному психотерапевту и гипнотизеру Николаю Далю. Последний также прекрасно играл на виолончели и потому быстро нашел общие точки соприкосновения с Рахманиновым. Ежедневные сеансы лечебного гипноза длились четыре месяца до конца апреля 1900 года. После доверительных бесед Даль погружал Рахманинова в гипнотическое состояние и повторял как заклинание: «Ты начнешь писать свой концерт». Терапия дала свои результаты. Рахманинов начал писать.
Позднее он вспоминал, что в это время в нем постоянно появлялись музыкальные идеи и их становилось все больше и больше. Большую поддержку Рахманинову в это время оказал его двоюродный брат по материнской линии, пианист, профессор Московской консерватории Александр Зилоти. Он помог композитору с арендой квартиры, избавив от необходимости давать ненавистные частные уроки. Сергей Рахманинов в 1901 году после курса терапии у доктора Даля и успешной премьеры Второго фортепианного концерта. Второй фортепианный концерт Рахманинова впервые прозвучал в Москве в октября 1901 года.
Трепова и тяжело его ранила. Правительство рассчитывало, что суд присяжных привлечет ее к большому сроку заключения, но во время суда ее адвокат Александров представил дело так, что Трепов сам вынудил ее выстрелить в него. Суд присяжных оправдал Веру Засулич, которая сразу же после процесса исчезла из поля видимости полиции. Её выстрел явился последним аргументом, склонившим революционеров к началу политической борьбы. Сложилась особая группа, состоявшая из А.
Зунделевича, А. Квятковского, Н. Морозова и др. В 1879 г. Квятковского был убит градоначальник Петербурга. Эта группа подготовила и успешно осуществила теракт против Александра II 1 марта 1881г. Группой руководила C. Перовская; первую бомбу бросил Н. Рысаков, ранив заодно и себя, а вторую -- роковую для Александра II - И. Убийство Александра I не привело к положительным результатам, наоборот, правительство усилило террор против революционеров.
С середины 90-х г. Революционеры-народники начала XX века вступили в борьбу с царизмом, как выразители интересов крестьянства. Они отстаивали идею о том, что Россия, опираясь на общинное землевладение, минуя стадию капитализма, перейдет непосредственно к социализму. Народничество выражало в себе революционные и либеральные тенденции, и между ними шла борьба. Если в 70-е годы преобладало революционное крыло народничества в борьбе против царизма, то в 80-90гг. Кризис русской классической культуры и «русский культурный ренессанс» На этом фоне шел рост духовной жизни. Период "переходных" культур всегда демократичен, и всегда сложны и противоречивы отношения между традиционной, классической культурой прошлого - знакомой, привычной, но уже не возбуждающей особого интереса, и формирующейся культурой нового типа, настолько новой, что ее проявления непонятны и порой вызывают негативную реакцию. Это вполне закономерно, так как в сознании общества смена типов культур происходит достаточно болезненно. В общественной мысли в переходный период формируется проблема противостояния этического и эстетического, науки и религии, веры и разума, личности и общества, социального и культурного прогресса, Запада и Востока, государства и свободы, элиты и массы. Падает престиж классической культуры как некоего общего достояния, равно приемлемого для верхов и низов, господствующих слоев и трудящихся, консерваторов и радикалов.
Рвутся традиционные общинные связи, процесс маргинализации захватывает все большее и большее количество людей. Русская культура в целом теряет один из основополагающих принципов своего существования - "соборность" А. Лосев - ощущение единства человека с другим человеком и социальной группой. Растущее многообразие духовной жизни на рубеже двух веков содействовало ее обогащению, которое получило название "русский культурный ренессанс". Однако органической слабостью этого ренессанса стал отход от проблем социальной справедливости и правды. Для представителей "русского культурного ренессанса" была характерна слабость общественной активности, переход на позиции элитарности и любования искусством. Оторванность художественных, религиозных и философских исканий от политики, от массовой психологии, уход в сферу "чистого искусства" обрекли духовную жизнь на противостояние различных сил. Взаимоисключающий, антагонистический характер двух основных направлений в истории русской культуры предопределил глубокий и непримиримый социокультурный раскол, последствия которого определили все дальнейшее развитие российского общества, всей отечественной культуры. Особенности русской культурной жизни -понимание сущности культуры было в России теснейшим образом связано с религиозным видением мира, в частности с православием и шире - с христианством; культура часто носила патриотический характер, была преимущественно сосредоточена на раскрытии своеобразия исторических судеб России, а следовательно, нередко переплеталась с политикой; огромное влияние происходивших в стране социальных сдвигов и революционных катаклизмов, глубочайшим из которых стали события февраля и октября 1917 г. Ни в одной стране Запада или Востока не существовало, например, таких длительных и устойчивых понятий как славянофильство и западничество, споры представителей которых тянутся до наших дней; таких духовных движений, как религиозное подвижничество и народничество.
Все эти особенности нашли отражение в жизни и творчестве Сергей Васильевича. Его концерт очень точно и убедительно передает противоречивость, тревожность, настороженность и, вместе с тем, оптимистические надежды, соседствующие в комплексе настроений, характерном для России начала XX века. Приуроченность Второго концерта к рубежу веков 1900-1901 , «надстраиваясь» и накладываясь на отчетливо выраженную в нем озабоченность и обеспокоенность судьбами России, закономерно и естественно «выводит» данное произведение на уровень глобальной и художественной проблематики. Из биографии С. Рахманинова Сергей Васильевич Рахманинов родился в дворянской семье. Долгое время местом рождения считалось имение его родителей Онег, недалеко от Новгорода; исследования последних лет называют усадьбу Семёново Старорусского уезда Новгородской губернии. Отец композитора, Василий Аркадьевич, происходил из дворян Тамбовской губернии. Семейное предание ведёт происхождение рода Рахманиновых от «внука молдавского господаря Стефана Великого» Василия, прозванного Рахманиным. Дед композитора по отцовской линии, Аркадий Александрович, был музыкантом, учился игре на фортепиано у Джона Филда и выступал с концертами в Тамбове, Москве и Петербурге. Сохранились романсы и фортепианные пьесы его сочинения, в том числе «Прощальный галоп 1869-му году» для фортепиано в четыре руки.
Василий Рахманинов тоже был музыкально одарённым, но музицировал исключительно любительски. Интерес Рахманинова к музыке обнаружился в раннем детстве. Первые уроки игры на фортепиано дала ему мать, затем была приглашена учительница музыки А. При её поддержке осенью 1882 года Рахманинов поступил на младшее отделение Санкт-Петербургской консерватории в класс В. Обучение в Петербургской консерватории шло плохо, так как Рахманинов часто прогуливал занятия, поэтому на семейном совете мальчика было решено перевести в Москву, и осенью 1885 года он был принят на третий курс младшего отделения Московской консерватории к профессору Н. Несколько лет провёл Рахманинов в известном московском частном пансионе музыкального педагога Николая Зверева, воспитанником которого был также А. Скрябин и многие другие выдающиеся русские музыканты К. Игумнов, А. Здесь в возрасте 13 лет Рахманинов был представлен П. Чайковскому, который позже принял большое участие в судьбе молодого музыканта.
В 1888 году Рахманинов продолжил обучение на старшем отделении Московской консерватории, а спустя год под руководством С. Танеева и А. Аренского начал заниматься композицией. В возрасте 19 лет Рахманинов окончил консерваторию как пианист у А. Зилоти и как композитор с большой золотой медалью. К тому времени появилась его первая опера - «Алеко» дипломная работа по произведению А. Пушкина «Цыганы», первый фортепианный концерт, ряд романсов, пьесы для фортепиано, в том числе прелюдия до-диез минор, которая позднее стала одним из наиболее известных произведений Рахманинова. В возрасте 20 лет, из-за нехватки денег, он стал преподавателем в московском Мариинском женском училище, в 24 года - дирижёром Московской русской частной оперы Саввы Мамонтова, где работал в течение одного сезона, однако успел сделать значительный вклад в развитие русской оперы. Рахманинов рано приобрёл известность как композитор, пианист, дирижер. Однако его успешная карьера была прервана 15 марта 1897 года неудачной премьерой Первой симфонии , которая окончилась полным провалом как из-за некачественного исполнения, так и - главным образом - из-за новаторской сущности музыки.
Определённую роль сыграла неопытность Глазунова как руководителя оркестра во время репетиций. Это событие послужило причиной серьёзной нервной болезни Рахманинова. В течение 1897-1901 годов он не мог сочинять, и лишь с помощью опытного психиатра, доктора Николая Даля смог выйти из кризиса. В 1901 году закончил свой Второй фортепианный концерт, создание которого ознаменовало выход Рахманинова из кризиса и одновременно - вступление в следующий, зрелый период творчества. Вскоре он принял приглашение занять место дирижёра в московском Большом театре. После двух сезонов отправился в путешествие по Италии 1906 г. В 1909 году Рахманинов совершил большое концертное турне по Америке и Канаде, выступая как пианист и дирижёр.
Через два часа наступала тишина. Иногда, впрочем, Рахманинов что-то наигрывал.
В это время хозяева никому не разрешали появляться около его окон. Полагали, что Сергей Васильевич сочиняет. К обеду являлся с той же точностью. Помнил, что Юлий Иванович, когда его не отпускали дела, не любил, чтобы другие медлили с трапезой: «Семеро одного не ждут». После обеда все собирались в библиотеке. Садились за огромный стол, и каждый находил свой уголок — с книгой или разговором. Сергей Васильевич располагался у складного столика. Раскладывал пасьянс из десяти карт, как сам называл — «семейный рахманиновский». Убеждал, что подобное занятие успокаивает нервы.
Карты разбегались по довольно большой площади, композитор сосредоточенно их перекладывал. И скоро и столь им любимый столик стали тоже называть «рахманиновским». Жара в тот год выдалась особенная. Пекло так, что обитателей Красненького клонило в сон. Рахманинова погода сердила — мешала работать. Страдал и его Левко. В письме Слонову композитор пишет о нём с подробностями: «Целый день он пыхтит как паровик, не находит себе нигде места, пристаёт ко мне ужасно». Кусты сирени бросали тень на окна. Можно было хотя бы почитать, ответить на письма.
К чаю звали в пять вечера, когда жара спадала. Подавали в саду, под окнами Лёли. Здесь всё уже погружалось в тень. Отрадно было даже слабое шевеление листьев и едва заметные вздохи чуть живого ветерка. В часы отдыха частенько Сергей Васильевич с Лёлей Крейцер и Левко загружались в экипаж, катили до Калинового леса — за 12 вёрст от усадьбы. Там бродили вдоль живописного Хопра. Одно мгновение 1899-го схватит Лёлин фотоаппарат. Длинный дощатый мосток с притороченной лодкой почти стелется по воде. На нём — хмуровато-спокойный Рахманинов, стоит, глядя в объектив.
Белый картуз. Светлая рубаха навыпуск, подпоясана. Штаны заправлены в сапоги. В руках — ошейник, у самых ног — мокрый после купания Левко. Река переливается от солнечных бликов. На дальнем берегу — кудряво-дымчатый ряд деревьев. Иногда он начинал различать темы из будущих произведений, тогда уезжал один, в сторону ближайшего леса. Шарабан потряхивал в такт лёгкому ходу лошадки, Сергей Васильевич пытался найти незнакомые, живописные виды, где хорошо бы могло сочиняться. Однажды вернулся чрезвычайно довольный: открыл «лягушачье царство».
Место было болотистое, но к нему тянуло. И время от времени он ездил слушать, как давятся от смеха его жизнерадостные квакушки. На обратном пути с вечерних прогулок он лицезрел уже привычный простор: деревенька, вдалеке — усадьба, между ними — заливные луга, поблизости — речонка. Рядом с домом его встречали старый, но приветливый кудрявый сад и цветник перед террасой. Чуть далее, среди фруктовых деревьев, высилась оранжерея. С её балкона свешивали ветви олеандровые кусты, сидевшие в деревянных кадках. Они изнемогали от тяжести бело-розовых цветов, источая одуряющий запах. После ужина все собирались в саду, или на террасе, или в библиотеке. Рахманинов научил Лёлю замысловатой карточной игре, с улыбкой наблюдал за её проигрышами и всё аккуратно записывал.
Расходились около одиннадцати, и следующий день обещал быть таким же. В столь размеренной, однообразной жизни была своя прелесть.
Молодой Рахманинов по-настоящему разбит и решает, что ему больше не стоит сочинять. Возможно, Рахманинов так бы и не поборол апатию, если бы не доктор Николай Даль и его «таинственный» метод лечения. Врач навещал больного и изо дня в день повторял одни и те же фразы: «Вы начнёте писать концерт. Второй фортепианный концерт — это командное счастье.
Сергей Васильевич Рахманинов. Концерт для фортепиано с оркестром № 2
RusConcert | Классика в Москве. Второй фортепианный концерт Рахманинова: плод блестящей психотерапии. К весне 1901 года он завершил Второй фортепианный концерт. В годы Второй мировой войны он перечислял сборы от концертов в фонд Красной армии и в фонд обороны СССР — на эти деньги в России построили военный самолет. В годы Второй мировой войны он перечислял сборы от концертов в фонд Красной армии и в фонд обороны СССР — на эти деньги в России построили военный самолет. * * * Приведённый ознакомительный фрагмент книги Второй концерт Рахманинова как национальная идея: критика, полемика, интервью предоставлен нашим книжным партнёром — компанией. Концерт этот занял особое место в творчестве Рахманинова, став едва ли не самым популярным его сочинением не только. Второй концерт С. Рахманинова имеет огромную значимость в мировой музыкальной культуре и считается одним из пиковых достижений композитора.
Второй концерт Рахманинова
Написанный в традициях романтического фортепианного концерта -Первый концерт Рахманинова выделяется особой свежестью. После успеха Второго фортепианного концерта в 1901 году и окончательного выздоровления Сергей Рахманинов пишет одно за другим несколько больших произведений, много концертирует, а с 1904 года дирижирует в Большом театре. Концерт этот занял особое место в творчестве Рахманинова, став едва ли не самым популярным его сочинением не только. Вскоре он занял место дирижёра в московском Большом театре. сказал Рахманинов во Втором концерте для фортепиано.
Сергей Васильевич Рахманинов. Концерт для фортепиано с оркестром № 2
В 1899 году композитор в депрессии приехал к своей ученице в село Красное Новохопёрского района и там начал работу над произведением, которое сейчас входит в репертуар всех ведущих пианистов мира. В связи с этим одно из мероприятий, посвящённых 150-летию со дня рождения Рахманинова, будет проведено там. Кроме того, в Красном установят скульптурную композицию, «Сергей Рахманинов «Сирень». Мария Александровна отметила, что говорить о Рахманинове планируется разными способами, через поиск новых подходов, современным языком. Идея в том, чтобы призвать участников слушать его произведения везде: в магазине, за рулём, на пробежке. Ирина Авралева подчеркнула, что без имени Рахманинова невозможно представить музыкальный мир.
В музыке Рахманинова отразились и колокольный звон русских церквей, и широта бескрайних просторов, и мощь стихийных сил, и хрупкость расцветающей весенней природы. Однако с революцией для композитора наступил «конец света», ознаменовавший крах былой России и начало эпохи «без искусства». Читайте также: «Сотрудничество с британскими музеями у меня происходит по любви»: интервью с искусствоведом Маргаритой Багровой В декабре 1917 года 44-летний Рахманинов с женой и двумя дочерьми через Финляндию выехали из Санкт-Петербурга. В России у него остались замороженные счета, разграбленное имение в Ивановке и квартира в Москве, а в кармане — взятые в долг 500 рублей и приглашение от короля Швеции выступить на концерте в Стокгольме, которым он и воспользовался для выезда из страны. А дальше — переезд в Нью-Йорк и годы колоссального труда в качестве пианиста. Рахманинову верой и правдой служили его уникальные руки — он мог охватывать сразу 12 клавиш фортепиано, что соразмерно длинной стороне листа А4.
Активная концертная деятельность принесла музыканту всемирную славу и, по свидетельству его друга и поэта Ивана Бунина, сделала его самым богатым русским эмигрантом. Гастроли по Великобритании В 2011 году на радио Classic FM среди 180 тысяч британцев был произведён опрос, согласно которому самым популярным классическим произведением года был признан Второй концерт Рахманинова, а самого композитора назвали величайшим музыкальным классиком Великобритании. Это неудивительно, ведь в Соединённом Королевстве музыку этого композитора любят давно: с мая 1922 года он начал приезжать с концертами в Лондон, а в 1938-м исполнил в Альберт-холле Второй концерт для фортепиано с оркестром в честь британского дирижёра Генри Вуда. В феврале и марте 1939 года Рахманинов побывал в стране с грандиозным турне и за 25 дней дал 12 концертов: 16 февраля состоялся первый концерт в Бирмингеме, а затем были Лондон, Ливерпуль, Шеффилд, Саутгемптон, Мидлсборо, Глазго, Эдинбург, Оксфорд и Манчестер. Сергей Рахманинов у камина. На концерте Рахманинов выступал с произведениями европейских композиторов — Баха, Бетховена, Шумана, Шопена и Листа, а также исполнял свои сочинения.
Зрители остались в восторге от экстравагантной манеры игры Рахманинова — он восхищал магией своих «отношений» с роялем. Иногда казалось, что это не пианист садился к инструменту, а рояль сам подъезжал к нему! Во время игры маэстро довольно громко подпевал басом и сидел, широко расставив колени, — его длинные ноги просто не помещались под фортепиано. Инициатором приглашения выступил давний друг Рахманинова — одессит Бенно Моисеевич, ставший легендой британских концертных залов в первой половине XX века. Музыканты познакомились на концерте в Нью-Йорке в 1919 году, и с тех пор их связывали крепкая дружба, умение иронизировать и то, как виртуозно Моисеевич мог сыграть произведения Рахманинова. В марте 1939 года в Лондоне они увиделись в последний раз — композитор обещал вернуться с концертом в сентябре, но его подвело здоровье.
Она начинается стремительным фугато и на вершине своего развития непосредственно сливается с началом репризы. Конечный идейный вывод переносится на коду , которая приобретает значение обобщающего, синтезирующего эпилога ко всему произведению. Использованный здесь Рахманиновым прием превращения лирического образа в гимнически ликующий имеет своим ближайшим источником симфонию c-moll Танеева к тому же приему, как известно, прибегал Скрябин, чтобы выразить идею самоутверждения личности, победы творческой воли над силами хаоса и мрака.
Аналогичен его смысл и в концерте Рахманинова. Мощное, торжествующее проведение темы побочной партии финала в коде воспринимается как светлый, восторженный гимн во славу красоты и величия человека. Здесь объединяются основные тематические элементы: в то время как в оркестре широко и ярко звучит полная воодушевления распевная мелодия побочной партии деревянные духовые и струнные в тройном октавном удвоении на выдержанных аккордах меди , в сопровождающих ее массивных аккордах фортепиано отчетливо вырисовываются отдельные обороты главной партии.
Таким образом, две контрастирующие темы, вначале резко противопоставленные друг другу, сливаются воедино. Он стал едва ли не самым популярным его сочинением не только благодаря высокому художественному благородству, красоте и выразительности тем, законченности общей концепции, но и потому, что композитор необычайно ярко сумел воплотить в нем то настроение радостного возбуждения, подъема, ожидания чего-то нового, которым охвачены были широкие круги русского общества на пороге наступающего столетия. Именно к этому времени относится известная крылатая фраза Горького из письма Чехову: «Право же — настало время нужды в героическом: все хотят Лейтмотивом многих литературных произведений становится горьковское Во Втором фортепианном концерте Рахманиновым впервые был найден подлинный органический синтез различных принципов мелодического развития, взаимодействием и взаимопроникновением которых определяется своеобразие его мелодики.
От народной песни идут такие качества рахманиновской мелодики, как широта и плавность дыхания, преобладание диатоничности, ритмическая ровность и размеренность, большая роль поступенного движения и т. Вместе с тем мелодии Рахманинова носят, как правило, лирически обобщенный характер и редко обнаруживают в своем строении непосредственное сходство с определенными жанрами народно-песенного творчества. Роль и сфера применения различных принципов мелодического развития до известной степени дифференцируются в его творчестве.
Так, приемы секвентного развития обычно хотя не исключительно используются композитором в продолжающих построениях, тогда как в основном изложении темы он чаще прибегает к плавному, постепенному развертыванию мелодической линии, как бы вырастающей из первоначального небольшого зерна наиболее яркий образец — тема главной партии в первой части Второго концерта. Особенно характерны в своей неповторимо индивидуальной поэтической прелести и обаянии медлительно развертывающиеся, текучие лирические мелодии узкого диапазона с неизменным возвращением к одному опорному звуку. Казалось бы, в них не происходит никаких По общему своему характеру Второй фортепианный концерт Рахманинова приближается к типу симфонизированной лирической поэмы.
Элемент Тематические связи между частями достигаются не посредством вариационного преобразования одной темы, главенствующей на протяжении всего произведения и сохраняющей при всех своих видоизменениях постоянство основного рисунка, а путем тонко разработанной и гораздо труднее уловимой на первый взгляд системы интонационных перекличек и соответствий, благодаря которым иногда оказываются близкими и родственными тематические построения, не имеющие между собой прямого сходства и подобия. Объединяющим моментом может быть какой-нибудь подчеркнуто экспрессивный мотив, интонация или характерный интервал, входящий в состав различных по своему строению тем. Той же цели способствуют и тембровые переклички, фактурное сходство отдаленных по времени эпизодов, наконец, полифоническое объединение первоначально противопоставленных друг другу тематических элементов.
Продолжаем разговор о практике цитирования шедевров классической музыки в поп-культуре. Елена Образцова однажды написала, что если бы Рахманинов не сочинил бы ничего кроме Второго фортепианного концерта и Вокализа, он всё равно был бы великим человеком. История создания Второго фортепианного концерта Сергея Васильевича Рахманинова уже стала легендарной и обросла мифами.
Всё началось с провала. Тринадцатое по счёту сочинение композитора стало для него по-настоящему несчастливым. Речь идёт о Первой симфонии ре минор.
Неудачная премьера 15 марта 1897 года в Петербурге стала отправной точкой якобы затяжного творческого бессилия. На самом деле, Первая симфония не так уж и плоха, про неё стоит написать отдельную статью. Дело в том, что язык симфонии был настолько необычен для того времени, что вызвал недоумение у публики.
Цезарь Кюи писал: Если бы в аду существовала консерватория, Рахманинов, безусловно, получил бы первую премию за свою симфонию, настолько дьявольскими диссонансами он угостил нас. Конфуз с симфонией ударил по рахманиновскому самолюбию.
Я допускаю, что исполнение могло быть причиной провала. Я не утверждаю, а я допускаю. Если бы эта Симфония была бы знакома публике, то она обвиняла бы дирижёра я продолжаю «допускать» , если же вещь незнакома и плохо исполнена, то публика склонна обвинить композитора. Это, кажется, вероятная точка зрения. Тем более, что эта Симфония, если и не декадентская, как пишут и как понимают это слово, то действительно немного «новая». Значит, её уж нужно сыграть по точнейшим указаниям автора, который, может быть, помирил бы хоть этим немного себя с публикой, и публику с произведением т. Не потому ли и моим приятелям, ездившим в Петербург, она не понравилась не публика, а Симфония , хотя, когда я сам играл им её, они говорили другое. В данную минуту, как видите, склонен думать, что виновато исполнение.
Завтра, вероятно, и это мнение переменю. От Симфонии всё-таки не откажусь. Через полгода, когда она облежится, посмотрю её, может быть, поправлю её и, может быть, напечатаю — а может быть, и пристрастие тогда пройдёт. Тогда разорву её…» Затаевич был первым, с кем Рахманинов поделился впечатлениями от премьеры Симфонии. Возможно, начиная с этого письма можно говорить о начавшемся творческом кризисе композитора. В письме к С. Смоленскому от 30 июня Рахманинов пишет о своем нездоровье и неспособности заниматься ничем, кроме лечения, но при этом упоминает, что должен за лето выполнить переложение Симфонии А. Глазунова для фортепиано в четыре руки. В сентябрьском письме к Затаевичу Рахманинов так же пишет о своей летней болезни, дает объяснение, что это была болезнь почек в тяжелой форме, и что он до сих пор не может от нее оправиться. По этой причине Рахманинов не занимался никакой творческой деятельностью, о чем совершенно не жалеет.
Около полугода в его письмах не было никакого упоминания ни о провале Симфонии, ни о новых творческих порывах, лишь в 1898 году в апреле в письме к Затаевичу Рахманинов признался, что им «овладела непростительная лень», которая его съедает. В июне этого же года в переписке с Гольденвейзером появляются первые упоминания о Втором Концерте, Александр Борисович желает первым исполнить Концерт, но Рахманинов обещает дать ему точный ответ в августе, потому что самого концерта еще нет, а вся усиленная работа совершенно ни к чему не приводит. В августе Рахманинов дал ответ Гольденвейзеру: «Концерта я не написал, а посему и рассчитывать на него нечего. Прошу у тебя от души извинения за напрасные ожидания! С сестрами он общался исключительно на личные темы, свое творчеству не обсуждал. Однако из переписки с одной из сестер, Натальей, можно понять, что в ноябре 1898г. Рахманинов снова болен и вынужден ехать в Москву на лечение. До конца января композитор не мог работать, никуда не ездил. До марта 1900г. В мае Рахманинов уезжает в Ялту, там он снова начинает заниматься.
В июле он приезжает в воронежскую губернию, почтовая станция Красненькая, где просит выделить ему рояль для занятий, так как заниматься ему необходимо много. Здесь уже можно сделать вывод, что творческая жизнь Рахманинова начала активно возвращаться к жизни. В феврале 1901г. Из письма к Гольденвейзеру можно понять, что композитор создал сюиту для фортепиано, в апреля 1901 г. За пять дней до премьеры Второго концерта,22 октября, Рахманинов пишет Н. Морозову: «Ты прав, Никита Семёнович! Сейчас я проигрывал первую часть своего Концерта, и только сейчас мне стало вдруг ясно, что переход от первой темы ко второй никуда не годится, что в таком виде первая тема не есть первая тема, а есть вступление, и что мне ни один дурак не поверит, когда я начну играть вторую тему, что это вторая тема именно и есть. Все будут думать, что это начало Концерта. По-моему, вся часть эта испорчена и стала мне с этой минуты положительно противна. Я просто в отчаянии!
И зачем только ты пристал ко мне со своим анализом за пять дней до исполнения этого Концерта?! Концерт исполнен 27 октября. Зилоти, солировал автор. На следующий день концерт был исполнен «наоборот» — за дирижерским пультом стоял Рахманинов, партию фортепиано исполнил Зилоти. Критики писали: «У Зилоти фортепиано звучало гораздо полнее, а у Рахманинова оркестр шел увереннее. Да оно и понятно: когда автор стоял за дирижерским пультом, Зилоти гораздо удобнее было сообразовываться с его намерениями, чем когда автор сидел за роялем… Нельзя сомневаться, что концерт, так хорошо принятый в Москве, сделается вскоре везде одним из самых популярных произведений концертного репертуара». На ее стихи Рахманинов написал романсы «Сирень», «Здесь хорошо», «Маргаритки», впоследствии о были опубликованы её воспоминания о Рахманинове. Тогда снова заговорили о трагическом неуспехе Первой симфонии Рахманинова и разного рода объяснения этого неуспеха. Запомнилось обратное суждение человека, в основном к Рахманинову благожелательного; он как-то сказал: «Это ещё хорошо, что Рахманинов дирижировал не сам. Возьмись он сам за дирижёрскую палочку — нервный шок от провала был бы для него гораздо сильнее».
Молодой Рахманинов в этой симфонии поставил перед собой проблему новаторства, но не органически, не силясь выразить в ней голос своего времени, его стремлений и поисков выхода, а лишь поддавшись внешнему «веянию» времени, требовавшего новизны. Это не тот Рахманинов, который вошёл в историю музыки! Но как хотелось бы — из любви к его дорогой памяти — быть неправой в этом… По тогдашнему убеждению, болезнь пришла к Рахманинову не от провала симфонии, даже не от собственного разочарования в ней, а от внезапной утраты пути в будущее, то есть от потери веры в себя как новатора. Понятно, каким убийственным должен был быть для него этот прилепившийся к нему, страшный для него, окончательно подрывавший его силы, несправедливый, лживый ярлык «эклектика» и хвалебные статьи, подчёркивавшие безысходную грусть его музыки. Но после обретения нового пути и исполнения Второго концерта, Рахманинов произвел у слушателей освежающую разрядку. В Концерте отражается современное понимание того, что такое — раскрытие в музыке жизни своего общества, запросов и характера человека своей эпохи. Повесть в звуках об историческом перепутье, о чеховском безвольном интеллигенте, который тоскует по действию, по определённости и не умеет найти исхода внутренним силам. Впрочем, исход во Втором концерте есть, он в великой, сердечной человечности, в той любви к прекрасному в человеке, которая и движет борьбой за лучшую жизнь для него. Но вернемся к письмам Рахманинова. В 1905 г он отправил письмо Рахманинова в газету «Русские ведомости» которое было подписано 17 деятелями культуры, среди них: К.
Коровин, Ник. Кашкин, А. Гольденвейзер, Р. Глиэр, С. Вот этот текст: «Не откажите поместить в вашей уважаемой газете нижеследующее. Растёт и крепнет борьба за лучшее будущее. Во всех общественных группах идёт энергичная работа по созданию союзов, как наиболее могучих факторов борьбы. Безусловно потребность в такого рода организации должна глубоко чувствоваться людьми, несущими знамя свободного искусства. Необходим союз, в котором соединились бы в общей деятельности служители всех изящных искусств. В организации сила.
Время не ждёт. Во имя общих профессиональных интересов и интересов того искусства, которому каждый служит, мы зовём наших сотоварищей соединиться и образовать один общий союз — «Всероссийский союз деятелей изящных искусств». Для личных объяснений — от 4-х до 5-ти часов ежедневно.