страница 1 текста книги: renewed © 1991 by Kurt Vonnegut, Jr. All rights reserved Печатается с разрешения издательства Dial Press, an imprint of the Random House Publishing Group, a division of Random House, Inc. и литературн. Сюжет книги "Колыбель для кошки" на первый взгляд кажется простым и создается впечатление, что это творение поведает нам еще одну историю об ученом, который создал атомную бомбу. В 1943 году Воннегут добровольно пошел в армию. Вскоре он попал в плен и был переправлен в Дрезден. По воспоминаниям младшего сына Хонникера Ньюта, отец никогда не играл с детьми и лишь однажды сплёл из верёвочки «колыбель для кошки», чем страшно напугал ребёнка. Зато он с упоением разгадывал головоломки, которые преподносила природа.
Роман «Колыбель для кошки»
Было отмечено все — и образные описания, и великолепный сюжет, резкие повороты которого не отпускают внимание читателя до последней страницы, и добротная конструкция романа. Принимаясь за «Колыбель для кошки», стоит учитывать, что это чтение является достаточно сложным и серьезным, несмотря на всю его кажущуюся легкость и поверхностность. В этой книге каждый сможет найти что-то для себя: кто-то — тонкий юмор, кто-то — глубокую философию, кто-то — интересное действие. В любом случае, ее прочтение оставит яркий след. Курт Воннегут «Колыбель для кошки» — фантазии на тему техногенных катастроф.
Ему хочется знать больше о том самом злополучном дне, когда на Хиросиму была сброшена бомба, и он начинает свое эпохальное расследование! Дальнейшее повествование «закружит» главного героя, в вихре парадоксальных и фантастических событий. Сюжет романа начнет сплетаться в причудливый узор, похожий на ту самую «колыбель для кошки». Кстати, описанная «колыбель» — это не кроватка, где спит котенок, а сплетенные из веревки, простые силки, ее еще называют Лестницей Иакова.
Кстати, именно это причудливое переплетение нитей зачастую можно увидеть на обложке книги. Чем же так примечателен роман «Колыбель для кошки»? Книга имеет прекрасный, и в тоже время, узнаваемый стиль. Воннегута вообще трудно с кем-либо спутать.
Писатель также блестяще копирует слегка суховатый «журналистский» слог. Ведь его роман — это еще сбор информации и расследование. Даже целые абзацы запросто можно цитировать. Что и делают многие, иногда даже не подозревая, откуда изначально они взяты.
Можно, конечно, упиваться авторским стилем, а можно следить за сюжетом, который весьма непрост и довольно интересен. По мере прочтения текста, мы узнаем о том: как создать новую религию, изобрести вещество, способное погубить все живое, и управлять совершенно нищим, тоталитарным государством. На страницах романа мы встретим: кровожадного диктатора, бродячего проповедника и эксцентричного изобретателя. Отдельно хочется отметить тот факт, что фантастика Воннегута, это не пресловутые книги о том, как космические корабли «бороздят Большой Театр» и поэтому она не устаревает.
Роман про «недалекое светлое будущее», становится не интересен уже через пару десятков лет.
Сюжет[ править править код ] Рассказчик — писатель, задумавший книгу об атомной бомбе. До работы над созданием льда-девять которая считается незаконченной Феликс Хониккер принимал участие в создании атомного оружия. Рассказчик написал троим детям Хониккера, попросив их прислать свои воспоминания об отце. Первым откликнулся младший сын Хониккера Ньют, который называет Феликса «отцом атомной бомбы». Хониккеру было совершенно всё равно, какую угрозу для человечества могут представлять его исследования.
Он занимался только тем, что ему интересно. Старший сын Феликса Хониккера Фрэнк считался пропавшим без вести, но неожиданно он обнаруживается в крохотной стране Сан-Лоренцо на одном из бесплодных островов Карибского моря. Он занимает там пост министра и собирается жениться на первой красавице страны Моне Эймонс Монзано. Люди в республике Сан-Лоренцо живут в чудовищной нищете. Остров никому не нужен, так как там почти ничего не растёт и нет никаких ресурсов — он успел побывать колонией нескольких держав, но колонисты без всяких конфликтов передавали его другим и в конце концов не возражали, когда островок объявил себя независимым государством. Несколько десятилетий назад после кораблекрушения на остров были выброшены искатель приключений Лайонел Бойд Джонсон на местном диалекте его называют Боконон и дезертир из морской пехоты Эрл Маккэйб.
Они взяли в свои руки управление островом и попытались облегчить жизнь аборигенам. Поняв, что улучшить материальное положение жителей Сан-Лоренцо они не в состоянии, Маккэйб и Джонсон попытались хотя бы сделать жизнь островитян более интересной и осмысленной. Они основали новую религию — боконизм по имени Боконона , объявили эту религию запретной и сочинили легенду о святом Бокононе, скрывающемся в джунглях от злого тирана Маккэйба. Они придумали угрозу мучительной казни на крюке за исповедование боконизма. Несмотря на распространение слухов об этом, на самом деле никого не казнили. Боконон питался подношениями верующих, его книги распространялись с помощью переписывания.
Периодически Маккэйб организовывал облаву на Боконона, и каждый раз Боконон чудом избегал смерти. Жизнь на острове превратилась в произведение искусства.
Сам сочинил песню на такой случай. Когда в автомобилях висели хрустальные вазочки Голова у меня болела, шея затекла, а тут меня еще тряхнуло. Блестящий «линкольн» доктора Брида опять зацепился за рельс. Я спросил доктора Брида, сколько человек пытается добраться к восьми утра на работу во Всеобщую сталелитейную компанию, и он сказал: тридцать тысяч.
Полицейские в желтых дождевиках стояли на каждом перекрестке, и каждый жест их рук в белых перчатках противоречил вспышкам светофора. А светофоры пестрыми призраками вспыхивали сквозь туман в непрестанной шутовской игре, направляя лавину автомобилей. Зеленый — ехать, красный — стоять, оранжевый — осторожно, смена. Доктор Брид рассказал мне, что, когда доктор Хониккер был еще совсем молодым человеком, он однажды утром просто-напросто бросил свою машину в потоке илиумских машин. Вот эта машина и стояла посреди потока машин. Они знали, чья она, позвонили Феликсу и очень вежливо объяснили, откуда он может ее забрать.
А Феликс сказал, что они могут оставить машину себе, она ему больше не нужна. Они позвонили его жене, она пришла и увела машину. По дороге домой она попала в катастрофу. Ей повредило тазовые кости… — Движение остановилось, доктор Брид закрыл глаза и крепче вцепился в руль. Счастливого Рождества! Научно-исследовательская лаборатория Всеобщей сталелитейной компании находилась далеко от главного входа на илиумские заводы компании, примерно в квартале от площадки для служебных машин, где доктор Брид поставил свой «линкольн».
Я спросил доктора Брида, сколько человек занято в научно-исследовательских лабораториях. Остальные шестьсот так или иначе занимаются хозяйством, а главная экономка — это я. Когда мы влились в поток пешеходов на заводской улице, женский голос сзади нас пожелал доктору Бриду счастливого рождества. Доктор Брид обернулся, благосклонно вглядываясь в море бледных, как недопеченные оладьи, лиц, и обнаружил, что приветствовала его некая мисс Франсина Пефко. Мисс Пефко была недурненькая здоровая барышня лет двадцати, заурядная и скучная. Проникаясь, как и полагается на рождество, чувством благоволения, доктор Брид пригласил мисс Пефко следовать за нами.
Он представил ее мне как секретаря доктора Нильсака Хорвата. Он объяснил мне, кто такой доктор Хорват: «Знаменитый химик, специалист по поверхностному натяжению, — сказал он, — тот, что делает такие чудеса с пленкой». Я просто пишу на машинке то, что он мне диктует. Вот уж нет! Походка у нее стала манерной и напряженной, как у курицы. Лицо остекленело в улыбке, и она явно ворошила свои мозги, ища, что бы такое сказать, но там ничего, кроме бумажных салфеточек и поддельных побрякушек, не находилось.
Почти год, да? Она залилась идиотским смехом. От приветливости доктора Брида у нее в мозгу перегорели все пробки. Она уже ни за что не отвечала. Толстая унылая женщина в грязном комбинезоне, задыхаясь, семенила рядом с нами, слушая, что говорит мисс Пефко. Она обернулась к доктору Бриду, глядя на него с беспомощным упреком.
Она тоже ненавидела людей, которым слишком много думают. В эту минуту она показалась мне достойной представительницей всего рода человеческого. По выражению лица толстой женщины я понял, — что она тут же, на месте, сойдет с ума, если хоть кто-нибудь еще будет что-то выдумывать. Только ученые думают обо всем по—одному, а другие люди — по-другому. Наверно, я ничего не поняла бы, даже если б кончила университет. А он, может быть, говорит о чем-то таком, что перевернет весь мир кверху ногами, как атомная бомба.
А теперь прихожу домой с работы, она спрашивает, а я ей одно твержу. Доктор Хорват прекрасно умеет объяснять. Возвращение в детский сад Мы поднялись по четырем гранитным ступеням в научно-исследовательскую лабораторию. Лаборатория находилась в шестнадцатиэтажном здании. Само здание было выстроено из красного кирпича. У входа мы миновали двух стражей, вооруженных до зубов.
Мисс Пефко предъявила левому стражу розовый значок секретного допуска, приколотый на ее левой груди. Доктор Брид предъявил правому стражу черный значок «совершенно секретно» на мягком лацкане пиджака. Он церемонно обхватил меня рукой за плечи, почти не прикасаясь к ним, давая стражам понять, что я нахожусь под его августейшим покровительством и наблюдением. Я улыбнулся одному из стражей. Он не ответил. Ничего смешного в охране государственной тайны не было, совершенно ничего смешного.
Доктор Брид, мисс Пефко и я осторожно проследовали через огромный вестибюль лаборатории к лифтам. Мы смотрели, как дежурная по лаборатории включила множество наглядных пособий, уставленных по стенам лабораторного вестибюля. Дежурная была худая и высокая, с бледным ледяным лицом. От ее точных прикосновений вспыхивали лампочки, крутились колеса, бурлила жидкость в колбах, звякали звонки. Они и задуманы так, чтобы в них не было никакой мистификации.
Курт Воннегут. Колыбель для кошки
| «Колыбель для кошки» — книга, изменившая мир – Telegraph | На этом фоне отдельно анализируются жанровые особенности романа К. Воннегута «Колыбель для кошки» как философского романа ХХ в. Жанр романа-предупреждения рассматривается как частный случай философского романа. |
| Что такое бокононизм в Cat's Cradle? | В статье выявлены и описаны средства экспликации парадокса науки в романе К. Воннегута «Колыбель для кошки». |
| Колыбель для кошки — Викицитатник | Через некоторое время они находят и самого Бокона, готовящегося дописать свое учение. Можете использовать этот текст для читательского дневника. Онлайн чтение книги Колыбель для кошки Cat’s Cradle Курт Воннегут. |
Истинный смысл Колыбели для кошки Курта Воннегута: развенчиваем мифы о книге!
Уже в следующем романе, «Сирены Титана», Воннегут понемногу начинает выстраивать собственную Вселенную. страница 1 текста книги: renewed © 1991 by Kurt Vonnegut, Jr. All rights reserved Печатается с разрешения издательства Dial Press, an imprint of the Random House Publishing Group, a division of Random House, Inc. и литературн. Выражение «колыбель для кошки» (англ. Cat’s Cradle) означает плетение с помощью нитки или бечёвки, надетой на пальцы, которая складывается в различные узоры. В данном контексте это англ. За оригинальную подачу особенностей общества, за индивидуальный стиль, легкость чтения, ненавязчивый и мягкий юмор, несмотря на суициидальность некоторых заложенных в книге идей. Одна из мудростей Курта Воннегута.
Колыбельная кошки курт воннегут основан на. Курт воннегут колыбель для кошки
страница 1 текста книги: renewed © 1991 by Kurt Vonnegut, Jr. All rights reserved Печатается с разрешения издательства Dial Press, an imprint of the Random House Publishing Group, a division of Random House, Inc. и литературн. Колыбель для кошки — краткое содержание романа Воннегута. Краткие содержания. В книге присутствует некая мрачноватая, но весьма нетривиальная атмосфера. Есть, например, поджанр пост-апокалипсис, а «Колыбель для кошки» — можно назвать пред-апокалиптическим романом.
Особенности творческого метода К. Воннегута («Колыбель для кошки»)
Ну, если ты не боишься произведений, критически приближающихся к разряду фантастики, то рекомендую однозначно.: +) У Воннегута, на мой взгляд, три ключевых романа: "Колыбель для кошки", "Бойня номер пять" и "Галапагосы". Роман Курта Воннегута «Колыбель для кошки» явился отражением проблемы невозможности передать пережитый опыт, то есть автор произведения усомнился в рациональном осмыслении событий, поставил крест на поступательном историческом развитии общества. «Колыбель для кошки» – один из самых популярный романов известного писателя Курта Воннегута.
Смысл книги «Колыбель для кошки» Курта Воннегута
Иное дело XIX в. Пореволюционное состояние Европы поразило многих, также как поразила и сама революция, обещавшая осуществить идеалы равенства и братства, но несшая их отнюдь не мирным и идиллическим путем якобинской диктатуры. Реакция на якобинский террор вызвала к жизни романы, в которых многие представители европейской мысли позднего Просвещения пытались проанализировать то, что произошло или происходило на их глазах. К такого рода романам следует, в первую очередь, отнести роман У. Он полностью лишен того, в целом, оптимистического и жизнерадостного колорита, который был свойствен предреволюционному французскому Просвещению. Позднее Просвещение, в том числе и в лице У. Годвина, борется также и с пережитками феодальной эпохи, аристократическими предрассудками. Писатели Европы, продолжавшие линию Просвещения после революции 1789—94 гг.
С одной стороны, его проблематика чисто просветительская, с другой стороны, в личности Фауста уже ощущается влияние романтизма: романтический титан в сражении с силами ада и земли так и вспоминаются герои Байрона. Показательно, что вторая часть Фауста, написанная уже в эпоху романтизма, изобилует символикой, аллегорична, допускает различные варианты толкований, т. Именно это будет весьма типично для романтиков и станет на новом историческом этапе, в период, насущно требующий осознания того, что происходит вокруг, характерно для творчества представителей романтизма различных национальных школ, хотя аллегорико-символическая форма во многом почерпнута из литературы средневековья. Формы литературы романтизма по сравнению с литературой Просвещения изменяются. Изменяется основной принцип творческого метода. Отражение действительности становится предельно субъективным, однако в этом личностном, подчас искажающем пропорции отражении лишь ярче проступает страждущая человеческая личность во враждебном ей мире и историческая трагедия эпохи, осознать которую во всей глубине и многогранности, а главное — понять ее причины еще не позволяет человеку история. Так появляется новый, особый жанр — философско-романтическая сказка, поэма, роман.
Философскую сказку ярко представляет творчество немецких романтиков — Тика, Гофмана, Шамиссо, Гауфа и др. В Германии рождается и философско-романтический роман в творчестве Новалиса, Гофмана, Тика. В других формах философский романтический роман утверждает себя в Америке в творчестве Г. Философско-романтическая драма поэма возникает в творчестве Байрона, в его трагических романтических титанах Манфреде и Каине. И если Шатобриан отрекается от нее и ее проклинает, утверждая слепую веру, которой во времена Просвещения не было и у него самого, как единственный путь духовного спасения, а Тик говорит об ограниченности человеческого знания и необходимости подчинения высшей воле, возмущаясь, однако, миром филистеров, то Байрон неустанно призывает к борьбе во имя великих идеалов, пусть даже подобная борьба обречена и не принесет избавления. Покорствовать воле тиранов его философски мыслящий герой не может. Манна, философская драма будет наиболее характерна для французской драмы ХХ в.
Сартр, Камю, Ануй, Жироду. А потому эпоха романтизма прошла отнюдь не бесследно для интеллектуального романа ХХ в. В середине и второй половине XIX в. Он не только сохраняется, но и создает новые шедевры, хотя и не является ведущим жанром литературы этих периодов. Тем не менее, вспоминая философский роман первой половины XIX в. Оба, с точки зрения автора, заблуждаются. Бульвер не был единственным реалистом первой половины XIX в.
Глобальная проблема требовала и глобального подхода. Отсюда часто и особая структура этих произведений. Не вдаваясь в подробный анализ, отметим лишь наиболее характерные черты художественных особенностей данного романа как романа философского. Гиперболизируя героя, как это случается, например, с Вотреном Жаком Коленом , Бальзак добивается превращения данного персонажа в образ-символ. Этот метод, а также метод реалистической фантастики Бальзак широко использует и в философском романе. Обладая несметными сокровищами, они счастливы самой идеей 43 М. Купченко обладания, возможностью получить за деньги любые жизненные блага и радости и даже, если необходимо, купить человеческую совесть, ибо свято верят, что в этом мире все продается и покупается.
Веря в величайшую силу денег, они ничего не желают в действительности, ибо это буржуа периода первоначального накопления капитала, когда сокровища собираются, накапливаются и им служат, а они не служат никому. Различие этих персонажей, однако, в том, что Гобсек — это портрет, конкретный персонаж, реальный человек. Пусть он представляет собою целое явление, персонифицирует целый пласт жизни, целую эпоху, пусть даже это родовое явление, имя собственное, получившее нарицательное значение, Гобсек, тем не менее, не образ-символ. Антиквар, напротив, становится образом не представляющим, но символизирующим эпоху, более того, он символизирует уже и иной этап развития капитализма. Обладая шагреневой кожей, Рафаэль в отместку Антиквару пожелал ему пожелать, и вот он встречает Антиквара в театре. Мерзкая фигура старика рядом с молоденькими девушками, то, во что превратился этот некогда величественный и загадочный человек, символизирует собою новую стадию развития общества, ведущую ко все большей моральной деградации его членов, с одной стороны, и необходимости оборота капитала, т. Более того, это эпоха, когда капитализм обнажает свою сущность, не оставляя себе ничего таинственного и возвышенного, окончательно исчерпывая свою прогрессивную роль.
Симптоматичны приемы использования фантастики и фантастического элемента у Бальзака. Фантастика здесь играет иную роль, чем у романтиков и просветителей. Главной задачей фантастики в реалистическом произведении, главной ее функцией становится обобщение, т.
Колыбельку видали? Музыкальное настроение: Oxxxymiron — Переплетено. Когда я был моложе — один кот тому назад, два миллиона ударов сердца тому назад, триста тысяч рублей тому назад... Ладно, ладно. Словом, когда я был гораздо моложе, я совершенно случайно наткнулся на книгу Курта Воннегута: «Колыбель для кошки». Не скажу, что она меня потрясла — я тогда ничего в ней не понял.
А теперь вот перечитал и... Или мне так кажется, и на самом деле одно из лучших произведений американского фантаста — довольно простая вещица, в которой и понимать-то нечего, так как всё написано простым и понятным языком? Что ж, потяну-ка я за нить, авось и клубок за ней потянется. Что можно сказать о сюжете? Если вкратце: гениальный учёный а заодно и отрешённый от мира социопат работает над изобретениями, способными перевернуть ход человеческой истории. Так, учёный работает над созданием ядерной бомбы по заказу правительства своей страны. Верней, эту бомбу он уже изобрёл, и именно благодаря ему американцы шарахнули по Японии в 1945 году. Шарахнули дважды — по Хиросиме, а затем и по Нагасаки. Да, в те два дня стальные Малыш и Толстяк знатно повеселились в Стране восходящего солнца.
Их проделки японцам до сих пор аукаются: лейкемия, рак, генетические заболевания. Как там было у Роберта Рождественского про бомбардировку Хиросимы: «... В эту секунду в расплавленной мгле рухнули все представленья о зле... Но ядерная бомба — не главный герой «Колыбели для кошки», потому что после создания бомбы гениальный учёный по просьбе военных создал новое оружие — некую модификацию воды под названием «лёд-девять». При соприкосновении с «льдом-девять» обычная вода моментально превращается в этот же лёд, — а тает он при температуре свыше 40 градусов по Цельсию. Военные думали, что таким образом получится облегчить бравым демократическим морпехам путь-дорогу до очередной банановой республики, чтобы не по грязи туда тащиться, а бодренько так на танках и БТР влетать в чужую страну и строить там демократию. С учётом того, что вся вода на планете Земля так или иначе связана общими источниками, нетрудно представить, что случится, если кусочек «льда-девять» попадёт в лужу или в озеро... Военные этого не учли, а учёные были больше охвачены идеей, а не её последствиями. Но и линия со «льдом-девять» — не единственная в «Колыбели для кошки».
Здесь вообще затронуто много тем, в том числе: моральная ответственность учёных за чрезвычайно опасные изобретения см. Да, примечательно, что в «Колыбели для кошки» тонкой красной нитью проходит идея о принципиальной разнице между наукой и верой. Для науки высшая цель — это поиск некой истины, даже если ради этой истины придётся угробить миллионы и миллиарды людей в концлагерях, братских могилах и на операционных столах. А вот для веры наиглавнейшая цель — вера. Как бы это просто и наивно ни звучало. Прям как было в «Звёздных дневниках Ийона Тихого» у Станислава Лема: Спойлер раскрытие сюжета кликните по нему, чтобы увидеть «Она, эта вера наша... Мы не питаем никаких надежд, ничего не требуем, ни о чём не просим, ни на что не рассчитываем, — мы просто верим». Курт Воннегут пошёл дальше: боконисты не просто верят — они «веруют, ибо абсурдно» и веруют, ибо ложно. Один из главных постулатов боконизма заключается в, цитирую: Спойлер раскрытие сюжета кликните по нему, чтобы увидеть «Первая фраза в Книгах Боконона читается так: «Все истины, которые я хочу вам изложить, — гнусная ложь».
Я же, как боконист, предупреждаю: тот, кто не поймёт, как можно основать полезную религию на лжи, не поймёт и эту книжку». Знаете, а боконизм и правда выглядит заманчиво... Я вижу в придуманной Воннегутом пародии на религию здоровое зерно, которое однажды взойдёт в сердце каждого человека, так как боконизм не только удовлетворяет потребность в вере, но и подводит каждого адепта к ещё одной воннегутовской мысли: «Я знаю только одно правило: нужно быть добрым, чёрт возьми». В целом, конечно, придуманную Воннегутом религию стоит, наверно, понимать от противного: её постулаты — это реальная ложь. Реальная — потому что действительно существует в нашем мире, ложь — потому что так быть не должно. Не должно, а существует! Возможно, боконизм ведёт к тому, что надо стремиться к нереальной правде? Нереальной — так как нет её в этом мире, а правде — потому что так должно быть исходя из гуманизма и общечеловеческих ценностей. Должно, а не существует!..
Хорошо, хорошо. Это очень хорошо! Но это реальная ложь, — мы варимся в едином котле или всё-таки в отдельных? Надо бы нам всем уже выпрыгнуть из котла котлов и стать людьми — вот вам и нереальная правда... Применяйте сию запутанную логику для разгадки религии от Курта Воннегута. Через эту призму боконизм будто бы становится чуть более понятным. И да простит меня Боконон за такую трактовку. Короче говоря, много, много всего напихал язвительный Курт Воннегут в эту тонкую книжицу... Как я уже сказал в начале, предлагаемый текст на первый взгляд прост и понятен, — но это обманчивое чувство.
Сказки народов мира тоже все читали, — а многое ли мы в них поняли? Тема тупого и безалаберного человечества была, видимо, одной из любимейших у Курта Воннегута. Да это и немудрено с таким-то прошлым, какое было у автора! Воннегут участвовал во Второй мировой войне и попал в немецкий плен. Его отвезли в город Дрезден работать на витаминный завод — там Курт и работал, пока тяжёлые бомбардировщики Великобритании и США не размолотили Дрезден в хлам в ходе двухдневных авианалётов. Воннегут выжил — и вид города, превратившегося в дымящиеся руины с кучами трупов, навсегда сделал Курта пацифистом.
Один «расколдовывает» мир, разгадывает его тайны — другой разоблачает иллюзии и разрушает мифы, создавая, впрочем, новые. Воннегут показывает, что тотальная ирония ведет к аморальности и цинизму, замораживая все не хуже льда-девять.
Писателя не раз пытались записать в «черные юмористы», но сам он отрицал такой подход к своему творчеству. Очевидная «несерьезность стиля» и занимательность повествования сочетается у Воннегута с «серьезностью» писательских задач и социальной «ангажированностью» творчества. В одном из интервью он прямо сформулировал: «Писатели должны служить обществу». Нет, как прежде, большой родни, добрых соседей, друзей детства. И писатель может стать "связным", он может объединить вокруг себя тех, кто думает, как он, верит в то, во что он верит... И не отнимайте у меня веру в счастье человечества: я не мог бы выйти из частых своих пессимистических настроений - а для них так много причин! Райт-Ковалева: «Как-то он сказал, что писатель на этой планете - как канарейка в шахте: в старину шахтеры, проверяя, нет ли в забое опасных газов, брали с собой эту птичку - она особенно чувствительна к малейшим изменениям в атмосфере, незаметным для людей». Найдите в романе все эпизоды, где возникает образ «колыбели для кошки», сопоставьте их — и сформулируйте смысл метафоры.
Вопросы для размышления 1. Можно ли утверждать, что боконистское понятие «фома» и любимое словечко сэлинджеровского героя Холдена Колфилда «липа» обозначают одно и то же? Сравните перевод Р. Райт-Ковалевой «боконистских словечек» с оригиналом. В каком еще произведении вы сталкивались с подобной переводческой задачей? В многочисленных интервью и выступлениях Воннегут неизменно называет среди писателей, повлиявших на него, Джорджа Оруэлла. Уэллсу, Р. Стивенсону, О.
Хаксли, Е. Замятину, то есть к английской и русской антиутопии — как трансформировался этот жанр в его творчестве? Самостоятельно проанализируйте любой прочитанный вами роман Воннегута. Прочитайте историю-анекдот Довлатова о Райт-Ковалевой см. Приложение III. Подумайте, почему уровень переводов в советское время был столь высок, что превосходил уровень современной официально признанной прозы. Литература 1. Белов С.
О людях и машинах Курта Воннегута. Злобин Г. По ту сторону мечты. Страницы американской литературы ХХ века. Зверев А. Предисловие: Воннегут К. Мендельсон М. Американская сатирическая проза.
Канарейка в шахте, или мой друг Курт Воннегут. The Vonnegut Encyclopedia. Курт Воннегут: На самом деле ничего меня не потрясает. Острить - мой бизнес; это вид малой формы в искусстве. У меня был к этому природный дар. Это напоминает изготовление мышеловок. Вы ее делаете, наживляете, расставляете, и - щелк! Мои книги, в сущности, мозаика, составленная из целой россыпи крошечных кусочков, и каждый кусочек - шутка.
Они могут быть в пять или в одиннадцать строк. Если бы я писал трагедии, то мог бы иметь море разливанное мелочи с серьезным неизменным течением.
На острове тем временем кипят страсти.
Лечащим врачом диктатора оказывается бывший эсэсовец. Выясняется, что Фрэнк отдал свой лед за должность министра, их брат-лилипут презентовал свой советской балерине, а сестра использовала свою порцию в качестве приданого, чтобы выйти замуж на сотрудника ЦРУ. Смертельно больной диктатор умирает, потому что ему дали порцию лед-девять.
Вскоре во дворец врезается самолет и лед-девять начинает свое смертельное действие. Все замерзает, солнце становится маленьким шариком и лишь Бококнон сидит в убежище, дописывая свою книгу. В предпоследней главе он задает вопрос: способен ли человек разумный, учитывая опыт прошлых лет, питать надежду на светлое будущее человечества.
И отвечает одни словом: Нет. И ведь большинство разумных людей с ним согласно. Роман Курта Воннегута одновременно философский и сатирический.
На примере Феликса Хонникера писатель показывает ученого, замкнутого в совсем интеллектуальном мире и лишенного эмоциональных связей с миров внешним.
Самая известная апокалиптическая проза
Исключением, как всегда, был Дидро. Франса и частично Флобера. Именно эту нишу и занимает К. Ему удается весьма удачно и оригинально использовать рамки философского романа, создавая, с одной стороны, типичный сатирический роман идей в духе XVIII столетия, а с другой стороны, глубоко проникнуть в те социальнопсихологические типы, которые создает современное общество. Даже бегло обрисованные второстепенные в сюжетном строении романа персонажи Кребс - председатель комитета поэтов и художников в защиту немедленной ядерной войны - в идейном замысле таких персонажей быть не может - глубоко разработанные и весьма характерные для современной Америки психосоциальные типы. От того, что анализ их выполнен зачастую в гротескных тонах, они 47 М. Купченко не становятся менее жизненными и типичными, но зато становятся в гораздо большей степени символичными, а иногда и эмблематичными.
Таковы, например, дети Хонникера. Близок семье Хонникеров и доктор Брид, некогда заведовавший лабораторией, где работал Хонникер, а ныне вице-президент Всеобщей сталелитейной компании. Доктор Брид - явление важнейшее и необходимейшее во всей идейной системе романа. С точки зрения сюжета, он мог бы и вообще не существовать. Но с точки зрения идейного замысла романа, он один из центральных персонажей. Доктор Брид первым знакомит нас не только с личностью Хонникера, как он ее понимает, и с теоретическими основами возможного получения «льда-9», но и со своим взглядом на мир, на «чистую» науку, что, в сущности, и является в романе главным.
Бизнесмен от науки, создавший себе громадное состояние на выполнении военных заказов. Брид считает себя, д-ра Хонникера и им подобных истинными учеными. Такими, как они, управлять невозможно, считает он, ведь изобретают они не новую щетку для стекла автомобиля, т. Всеобщая сталелитейная компания - единственное место в мире, где «нанимают людей для чисто исследовательской работы», как заявляет Брид. Однако сразу же поясняет он, «никакой щедрости тут нет. Новое знание - самое ценное на свете.
Чем больше истин мы открываем, тем мы становимся богаче»9. Демагогические речи Брида звучат по видимости справедливо. Но автор сразу же развенчивает его цели. Развенчание начинается уже с того, что у Всеобщей сталелитейной компании, которая, в принципе, может заниматься весьма мирными делами, чисто военные интересы. Она действительно становится тем богаче, чем больше научных истин заставляет служить военным целям. Ее заказчики - генералы, которые постоянно осаждают ученых, занимающихся «чистой» наукой, просьбами открыть очередную «истину», чтобы решить очередную военную «проблему».
Так появляется атомная бомба, так появляется «лед-9». А люди «чистой» науки, богатеющие на том, что называют «концом света», никогда не задумываются над тем, что они несут миру, как не задумывался об этом Хонникер-старший. Когда ему сказали после взрыва атомной бомбы в Хиросиме: «Теперь наука познала грех», он в ответ спросил: «А что такое грех? Не задумывается над возможными последствиями исследований своей фирмы и доктор Брид, точнее не хочет идти в этих размышлениях слишком далеко. Он понимает, что «лед-9» - это «конец света», но тешит себя мыслью о том, что «лед-9» не существует. А если бы существовал или мог бы появиться на свет, лаборатория Брида никогда не приостановила бы работу над ним.
То, что нужно генералам, несет деньги, а что несет деньги, для людей, подобных Бриду, свято. Тех, кто всего лишь пытается разобраться в возможных последствиях «льда-9», д-р Брид называет «молодчиками из желтой прессы», именно этот термин он обращает к рассказчику, старающемуся вникнуть в возможные последствия открытии «льда-9». Таким же, как д-р Брид, был и его сын, талантливый ученый, не задумывавшийся об этической стороне научных открытий, но взрыв атомной бомбы открыл ему глаза на вещи. Хоть и поздно, но он порвал с концерном, уехал в Европу и стал в Риме скульптором. Поступок сына достойнее поступка отца, но и это не выход. Только уйти, перестать быть соучастником, мало, утверждает роман.
Подобный уход есть тоже своего рода невмешательство. Переживать, пить виски с горя и даже ваять прекрасные статуи - это еще не путь спасения цивилизации. Сын Брида остается сыном Брида. Существенной деталью романа является и тот факт, что дети Хонникера многими считаются детьми Брида. Для автора этот вариант вполне возможен, ведь Хонникер и Брид почти одно и то же. Различие лишь в больших теоретических способностях Хонникера и большей житейской хватке и деловой приспособленности Брида.
Там, где они находятся, проходит не «передний край науки», как о том гласит лживая мемориальная доска, посвященная Хонникеру, а передний край битвы обезумевших магнатов военно-промышленного комплекса за уничтожение человечества. Задумается ли об этом человечество, над которым заносится меч, сумеет ли спасти себя? В этом главный вопрос романа. И ответ на него в романе довольно пессимистичен. Те представители цивилизации, которых мы встречаем в романе, никак не могут быть отнесены к ее спасителям. В первую очередь, это супруги Кросби.
Пара весьма характерная для сегодняшней деловой Америки. Лоу Кросби относится к тем деловым людям, которые готовы ехать куда угодно, приветствовать какие угодно идеи, делать что угодно, лишь бы это приносило ощутимый доход. Он едет в Сан-Лоренцо именно потому, что там «твердая» власть. Как истинный бизнесмен, он всегда готов приветствовать любую диктатуру, если она обещает ему заключить выгодную сделку. Более того, именно диктатура ему и нужна, ибо, чем более жестокая власть в стране и нищий и невежественный народ, тем дешевле рабочая сила и больше доходы. Часть 2 Сан-Лоренцо для Кросби и ему подобных - истинный рай на земле, ибо здесь, среди забитого, измученного и голодного народа они смогут стать настоящими промышленными королями, которым не нужно думать даже и о таких мелочах, как профсоюзы, забастовки и другие формы борьбы трудящихся.
Люди, подобные супругам Кросби, прославляющие «дисциплину» «Папы» Монзано, основанную на страхе перед «крюком», никогда не выступят против «льда-9», ибо подобные изобретения укрепляют их власть и, следовательно, делают их богаче. Эти люди коммуникабельны и любвеобильны, когда речь идет об общении с «им подобными». Они постоянно собирают вокруг себя компании «хужеров» или «корнельцев» и образуют другие «гранфалло-ны», пользуясь терминологией Боконона, но они никогда не будут бороться с тем, что может быть использовано в качестве устрашения вместо «крюка». Атомная бомба, «лед-9» или что-либо другое, не все ли равно, если при помощи этих вещей можно держать в страхе целый мир, который превратится в безропотных жителей Сан-Лоренцо и будет работать на тебя. Они всегда будут жить так, будто их эта опасность лично не касается, будто сами они будут жить вечно и лишь пожинать плоды чужого труда. Именно о пессимизме автора в его социальных прогнозах говорит тот факт, что супруги Кросби выжили после всемирной катастрофы, тогда как супруги Минтоны погибли.
Минтоны - любопытный тип, характерный для идейно-философской и психосоциальной образной системы романа, без анализа которого невозможно до конца раскрыть взгляд на мир самого автора. Минтоны - именно тип, потому что супруги Минтоны, образующие по терминологии Боконона «дюпрасс», т. Кроме того, они в романе единственные, если не считать рассказчика, самостоятельно мыслящие американцы, пытающиеся к тому же что-то сделать для реализации своих взглядов и улучшения мира. Минтоны - дипломаты, точнее, посол и его супруга, пострадавшие во времена маккартизма за то, что Клэр Минтон позволила себе в корреспонденции из Пакистана для «Нью-Йорк Таймс» написать, что американцев отнюдь не везде и не всегда любят. Скорее наоборот, их большей частью ненавидят, и нужно исходить во взаимоот- ношениях с другими нациями из этой реально существующей ненависти, а не из несуществующей любви. Эта статья Клэр стоила карьеры ее мужу.
В «демократической» Америке, всегда внимающей голосу «истины и справедливости», слова Клэр воспринимаются как наглая ложь. Однако сама идея статьи Клэр не только разделяется автором, но является одной из главных, побудивших его взяться за перо. Он, конечно, пытается смягчить звучание фразы о ненависти к Америке в остальном мире словами о том, что во многих местах разных людей не любят. Однако смысл романа в том, чтобы вскрыть реальные и обоснованные причины всеобщей нелюбви к Америке, стране Бридов, Кросби и Хоннике-ров, без зазрения совести эксплуатирующей весь мир и готовящей ему гибель. Существенно, что именно Хорлину Минтону, потерявшему на войне сына, Воннегут вкладывает в уста речь на дне поминовения «Ста мучеников за демократию». В образе «ста мучеников» Воннегут выразил многие аспекты своего отношения к войне и роли в ней Америки.
Однако здесь поднимается и другая тема, которая в «Бойне» не затрагивалась: Америка пыталась вывезти «туземцев» на убой. Минтон, как и Воннегут, воспринимает здесь Вторую мировую войну как войну империалистическую, как возвращение ко всеобщему варварству, как позор человечества, совершаемый под благовидным лозунгом борьбы за родину, когда в память погибшим приносятся не братская любовь, мудрость новых поколений и свет истины, которые сменили глупость и жестокость, приводящие к войнам, и которые могли бы хоть частично оправдать понесенные человечеством жертвы,а проволочные венки с атласными лентами, призванные лишь подтолкнуть к разжиганию новых войн, новых распрей, новых варварских убийств. Неслучайно по такому поводу, как «День ста мучеников за Демократию» даже жалкая Сан-Лоренцо с ее шестью устаревшими военными американскими самолетами устраивает свой военный парад. Следует отметить, что в оценке Второй мировой войны в данном романе как будто бы выпадает из поля зрения автора важнейший аспект этой войны - ее антифашистское содержание. Однако необходимо учесть специфический подход Воннегута к данной теме: он смотрит на прошлую войну глазами человека современной Америки. Эта Америка все более напоминает не демократию, за насильственное насаждение которой по всему миру она якобы борется, а тоталитарное 49 М.
Купченко государство с явно агрессивными намерениями, близкое уже по духу к фашизму. Страна, варварски разрушившая Дрезден и Хиросиму, не имеет права говорить о мучениках за демократию, она давно ее предала. Но самое печальное то, что те, кто все понимает, те, кто по выражению Гюго «мыслит и страдает», сами обречены в этом жестоком мире. Это должна подтвердить в романе и судьба Минтонов. Если Кросби выживают при любой ситуации, то Минтоны погибают при первом «ударе грома». Гибнут достойно, благородно, героически, высказав, даже не подозревая того, что говорят перед смертью, то, что составляло главную вынесенную ими из жизни истину, но гибнут неизбежно.
Их смерть должна была подчеркнуть горькую мысль автора о том, что все лучшее в современной Америке обречено на гибель. Заслуживает внимания в романе и образ рассказчика. Перед нами не сторонний наблюдатель, фиксирующий события, а один из немногих героев романа, кто действительно пытается активно вмешиваться в жизнь, действовать. Именно он задумал книгу о Хонникере как об одном из создателей атомной бомбы, причем, отнюдь не с целью прославить Хонникера, а для того, чтобы продемонстрировать уровень современного варварства и ту гибельную пропасть, на краю которой оказалось современное человечество. Именно рассказчик первым задумывается о той опасности, которой грозит миру «лед-9», упрямо не желая воспринимать гипотетическое открытие этого вещества лишь как чисто научно-теоретический шаг. В своей жизни рассказчик пытается совершать благородные поступки, поддерживая тех, кто, как ему кажется, несправедливо страдает от холодности окружающих.
И здесь проявляется первый иронический штрих автора в портрете своего героя: его не понимают и им возмущаются не только люди, подобные Бриду, естественно являющиеся его антиподами, ему платит черной неблагодарностью, изуродовав его квартиру и убив его любимого кота, и поэт Шерман Кребс, которого рассказчик пожалел как неимущего. И виноват в этом сам рассказчик - он не понял всей серьезности слов Кребса, когда тот многозначительно представился ему: председатель национального комитета поэтов и художников в защиту немедленной ядерной войны. То, что могло показаться при первой встрече на коктейле у знакомых шуткой, вовсе не оказалось таковой при ближайшем рассмотрении. И хотя рассказчик говорит нам, что Кребс отвадил его от нигилизма, ранее свойственного в некоторой степени и ему самому, смысл образа Кребса, лишь эпизодически появляющегося на страницах романа, гораздо шире: перед нами не просто нигилист, это новый тип носителя современной фашистской идеологии, постепенно захватывающей Америку. Неслучайно Кребс -«поэт», т. В его лице автор представил крайнюю степень возможной деградации современной буржуазной культуры, которая приобретает социальную опасность.
Шерман Кребс на многое раскрывает глаза герою, но сам рассказчик по ходу повествования, как это поначалу, ни кажется странным, становится не более, а менее активным. Для автора эволюция рассказчика - естественная закономерность. Человек, обладающий активной, самостоятельной жизненный позицией, столь редкой для современной Америки, способный увлекаться и вдохновляться красотой оба эти понятия сливаются в образе Моны Эймонс, несущий в романе важный философский смысл , далекий по видимости от Лоу Кросби и близкий по духу Минтонам, в конце романа сам оказывается сторонним наблюдателем, выжившим в результате катастрофы и даже по-своему счастливым. Связано это с усвоением рассказчиком философии Боконона, которой в романе уделяется большое место. Под влиянием этой философии рассказчик начинает смотреть на мир более иронически и отстраненно. Его собственная былая активность в конце романа кажется ему несколько смешной, неслучайно повествование ведется слегка иронично по отношению к тому человеку, каким он был в описываемые времена.
Более того, пессимизм - главное качество, которое характеризует не только рассказчика недаром уходящая от него вторая жена говорит ему, что с таким пессимистом оптимисту жить невозможно , но и самого автора, ибо он считает человека существом слабым, неспособным подняться над среднеобывательским уровнем мышления. Это подчеркивается в романе дважды: реакцией Минтонов, людей, бесспорно, мыслящих, на свою отставку за честность, их грустью об испорченной карьере, и реакцией рассказчика на известие о том, что он станет на острове преемником «Папы» Монзано. В одно мгновение рассказчик буквально перерождается. Он, только что возмущавшийся диктатурой, едва услышав, что должен будет занять место диктатора, не только начинает относиться к себе с большим уважением и ведет себя с большей важностью, хотя быть президентом Сан-Лоренцо не столь уж завидная и почетная должность, но и мгновенно усваивает все замашки диктатора. Более того, его мысли становятся точной копией мыслей Монзано.
Многие из этих понятий используют слова из креольского «диалекта» английского языка Сан-Лоренцо. Многие из его священных текстов, вместе называемых Книгами Боконона , написаны в форме песен калипсо. Ритуалы бокононизма одинаково странны или абсурдны; например, высший религиозный акт состоит в том, что любые два поклоняющихся растирают босые подошвы своих ног вместе, чтобы вызвать духовную связь.
Вот некоторые термины бокононизма: карасс - группа людей, связанных космически значимым образом, даже когда поверхностные связи не очевидны. Типичный пример - любящая пара, работающая вместе ради великой цели. Пример - «Hoosiers». Hoosiers - люди из Индианы, и Hoosiers не имеют общего духовного предназначения. У них действительно мало общего, чем просто имя. В каждом карассе одновременно есть два вампетера, один растущий и один убывающий. Например, рассказчик книги уводится от нигилизма, когда его нигилистский няня убивает своего кота и покидает его квартиру в аварийном состоянии. Рассказчик утверждает в книге, что его кан-кан - это книга, которую он написал о бомбардировке Хиросимы.
Теперь я уничтожу весь мир - последние слова боконониста перед самоубийством боко-мару - высший акт поклонения бокононистов, который представляет собой интимный акт, состоящий из длительного физического контакта между обнаженными подошвами ног двух людей. Но бедный Пабу родил детей, которые были холодными, которые не горели... Потом сам бедный Пабу был изгнан, и она уехала жить со своим любимым ребенком, которым была Земля. Прием После того, как «Сирены Титана» 1959 и « Мать ночь» 1962 получили хорошие отзывы и хорошо продавались в мягкой обложке, крупный издатель Холт, Райнхарт и Уинстон выпустил «Колыбель для кошек» в качестве оригинала в твердом переплете. Теодор Стерджен похвалил «Кошачью колыбель» , описав ее сюжет как «ужасающий, веселый, шокирующий и приводящий в бешенство», и пришел к выводу, что «это раздражающая книга, и вы должны ее прочитать. И вам лучше отнестись к ней легкомысленно, потому что, если вы этого не сделаете, вы перестану плакать и застрелюсь ». Вызовы Согласно Indianapolis Monthly , «В 1972 году школьный совет в Стронгсвилле, штат Огайо , запретил книгу, не указав официальной причины. В заметках с собрания есть ссылки на книгу как на« совершенно нездоровую »и« мусорную ».
Запрет был отменен в 1976 году ». Кроме того, в 1982 году книга была подвергнута сомнению в Средней школе Мерримака в Нью-Гэмпшире. Награды и номинации Кошачья колыбель была номинирована на премию Хьюго за лучший роман в 1964 году. Кино, телевидение и театральные постановки Отрывки из «Колыбели кошки» были адаптированы в телефильме « Между временем и Тимбукту» 1972 , в котором представлены элементы из различных произведений Воннегута. Джеймс В. Харт , сценарист фильма « Контакт» 1997 , и его сын Джейк Харт были связаны с развивающимся сценарием. Воннегут передал свои стихи на музыку Солдата. Влиять Из романа Тома Роббинса 1971 года « Еще одна придорожная достопримечательность» : «В Бокононе написано, что« странные предложения путешествий - это уроки танцев от Бога »».
Дискордианский текст 1963 года « Principia Discordia» представляет Боконон как пример «бригадного святого» в своей классификации святых. В книге «Истина и видение: магия, обычаи и фетиш» в Африке и дисциплинах изд. Мудимбе и др.
Первым откликнулся младший сын Хониккера Ньют, который называет Феликса «отцом атомной бомбы». Хониккеру было совершенно всё равно, какую угрозу для человечества могут представлять его исследования. Он занимался только тем, что ему интересно. Старший сын Феликса Хониккера Фрэнк считался пропавшим без вести, но неожиданно он обнаруживается в крохотной стране Сан-Лоренцо на одном из бесплодных островов Карибского моря.
Он занимает там пост министра и собирается жениться на первой красавице страны Моне Эймонс Монзано. Люди в республике Сан-Лоренцо живут в чудовищной нищете. Остров никому не нужен, так как там почти ничего не растёт и нет никаких ресурсов — он успел побывать колонией нескольких держав, но колонисты без всяких конфликтов передавали его другим и в конце концов не возражали, когда островок объявил себя независимым государством. Несколько десятилетий назад после кораблекрушения на остров были выброшены искатель приключений Лайонел Бойд Джонсон на местном диалекте его называют Боконон и дезертир из морской пехоты Эрл Маккэйб. Они взяли в свои руки управление островом и попытались облегчить жизнь аборигенам. Поняв, что улучшить материальное положение жителей Сан-Лоренцо они не в состоянии, Маккэйб и Джонсон попытались хотя бы сделать жизнь островитян более интересной и осмысленной. Они основали новую религию — боконизм по имени Боконона , объявили эту религию запретной и сочинили легенду о святом Бокононе, скрывающемся в джунглях от злого тирана Маккэйба.
Они придумали угрозу мучительной казни на крюке за исповедование боконизма. Несмотря на распространение слухов об этом, на самом деле никого не казнили. Боконон питался подношениями верующих, его книги распространялись с помощью переписывания. Периодически Маккэйб организовывал облаву на Боконона, и каждый раз Боконон чудом избегал смерти. Жизнь на острове превратилась в произведение искусства. Каждый играл свою роль в спектакле, и, хотя жизнь была такой же тяжёлой, островитяне уже меньше думали об этом. Все до единого жители острова стали боконистами.
Со временем и Маккэйб, и Боконон слишком вжились в свои роли.
Поскольку, не сказав ни слова об интеллектуальном романе как о жанре, невозможно анализировать роман Курта Воннегута, являющегося предметом рассмотрения данной статьи, необходимо подробнее остановиться на данном вопросе и коротко рассмотреть эволюцию этого жанра. Обычно родоначальником жанра интеллектуального романа на Западе принято считать А. Франс в данном случае является фигурой бесспорной, не менее бесспорна и фигура Т. Что касается других представителей литературы ХХ в. К представителям этого жанра часто, но не всегда, относят таких разнородных писателей, как М. Пруст, Ф. Кафка, А. Камю, Ж.
Сартр, Дж. Джойс, В. Вулф, У. Фолкнер, Т. Вульф и др. Уже перечисление подобных имен говорит о многом. Перед нами писатели исключительно разнородные, представители различных литературных направлений и школ, более того, многие из них стали родоначальниками целых литературных течений. Они не похожи ни по стилю, ни по манере письма, ни по проблематике своего творчества. Тем не менее, есть нечто общее, что их роднит.
И этим общим является философская направленность их про- изведений. В сущности, интеллектуальный роман является лишь разновидностью романа философского. В этом, вероятно, отразилась определенная закономерность. Сторонники нового термина как бы порывают с традицией, заявляя, что ничего подобного в литературе еще не существовало. Более того, часто считается, что между Вольтером и Франсом философский роман и вовсе не существовал. Философские произведения были, а жанра философского романа не было. Что такое философский роман в строгом смысле этого слова, и почему он рождается в означенную эпоху? Философский роман — это роман идей. Он возникает во Франции в преддверии революции с целью обличения старого мира в Англии он изучает уже недостатки и пороки нового строя , старых, обветшалых идей и философских систем с целью выявить их непригодность для грядущих эпох.
Вот истинные предшественники, если не создатели философского романа, не говоря уже о создателях романа утопического Т. Мор, Кампанелла и др. Таким образом, истоки жанра философского романа уходят своими корнями еще в эпоху Возрождения. Однако чтобы проследить эволюцию жанра, необходимо выявить его специфику. Мы уже говорили, что философский роман — это, прежде всего, роман идей, а посему он может быть весьма разнообразен по форме: от сатиры и памфлета до трагедии. Он может быть остроумной, сознательно упрощенной костюмированной сказкой, притчей, параболой, далеко отступающей от реальных деталей или мелких жизненных реалий, каким он и был под пером Вольтера. Он может в остроумных и трагических диалектических парадоксах Дидро представить грядущую эпоху 41 М. Правда, модернисты, как правило, не любят ссылаться на предшественников в области формы, но суть от этого не меняется. Созданный в момент общественного подъема, он заявлял о проблемах, стоящих на повестке дня, которые требовали своего разрешения.
Он был оптимистичен в своих надеждах, ибо ожидал и требовал больших общественно-политических изменений. Он был революционен по своей сущности, хотя от реальной революции его авторы были очень далеки. Иное дело XIX в. Пореволюционное состояние Европы поразило многих, также как поразила и сама революция, обещавшая осуществить идеалы равенства и братства, но несшая их отнюдь не мирным и идиллическим путем якобинской диктатуры. Реакция на якобинский террор вызвала к жизни романы, в которых многие представители европейской мысли позднего Просвещения пытались проанализировать то, что произошло или происходило на их глазах. К такого рода романам следует, в первую очередь, отнести роман У. Он полностью лишен того, в целом, оптимистического и жизнерадостного колорита, который был свойствен предреволюционному французскому Просвещению. Позднее Просвещение, в том числе и в лице У. Годвина, борется также и с пережитками феодальной эпохи, аристократическими предрассудками.
Писатели Европы, продолжавшие линию Просвещения после революции 1789—94 гг. С одной стороны, его проблематика чисто просветительская, с другой стороны, в личности Фауста уже ощущается влияние романтизма: романтический титан в сражении с силами ада и земли так и вспоминаются герои Байрона.
Цитаты из прочитанных книг. Курт Воннегут - Колыбель для кошки
Краткое содержание воннегут колыбель для кошки точный пересказ сюжета за 5 минут. ИнтернетРоман Курта Воннегута «Колыбель для кошки» как философский роман. Часть 2. В статье рассматривается история эволюции философского романа. С радостью и печалью перечитал этот роман Курта Воннегута, с которого начиналось мое знакомство с этим писателем, ставшим одним из моих любимых. Роман написан в не самые веселые годы холодной войны, и автор не оставляет человечеству шансов на выживание. В данном романе даже названия глав подобраны с юмором. Характерен символизм заглавия книги: колыбель для кошки — это детская игра с веревочкой, которую взрослые завязывают, создавая для ребенка причудливые узоры. Колыбель для кошки (379.21 Kb). Кеннету Литтауэру, человеку смелому и благородному.
Роман «Колыбель для кошки»
Ложь правит миром, ложь, а не истина, служит человеческим интересам, ложь смягчает страдания, навевает приятные иллюзии, помогает сносить удары судьбы. Дети и наследники Феликса Хонникера владеют частичками изобретенного им "льда-девять" - вещества, переводящего любую жидкость в твердое агрегатное состояние. И, вырвавшись из пробирки, "лед-девять" быстренько уничтожает все живое на земле. Для Воннегута общественная система, построенная на постоянном возбуждении потребительских аппетитов и на концентрации богатства, экономической власти в руках немногих. А представленная в романе концепция "бытия и времени", которую Воннегут приписал своим любимым тральфамадорцам: нераздельное и вечное сосуществование прошлого и будущего, соединенных прозрачной перемычкой настоящего! Согласно этой концепции, все сущее пребывает вовеки, прошлое ничуть не менее реально, чем любое другое хронологическое состояние, и, соответственно, смерти нет. Воннегут в романе осуждает ужасы войны, насилие, нетерпимость, бессмысленную жестокость.
Однако у них ничего не вышло, поэтому они решили придать смысл жизни местных, обратив их в религию. Для этого они придумали историю о мистическом затворнике Боконане, чье учение находится вне закона. И тиране Маккэйбе, который беспрестанно ищет его, попутно наказывая последователей боконизма. Со временем сами создатели поверили в правдивость иллюзий, вжившись в свои роли и потеряв разум. В настоящее время после смерти Маккэйба островом правит Папа Монзано. Не желая разрушать жизни островитян, он продолжает игру боконизма. Прибыв на остров герои узнают, что Монзано смертельно болен и дни его на исходе. Фрэнк, женившись на дочери правителя, готовится занять его место. Высокого положения он добился, отдав ему свою часть тайного изобретения отца — лед-девять.
Роман представляет собой сатиру на тоталитаризм и власть, показывает, как правительство может ограничивать свободу и творческий потенциал людей. Вместе с тем, произведение отличается юмором и тонкими эмоциональными переживаниями героев. Разбор смысла произведения Колыбель для кошки — это маленькая история, но ее содержание богато символами и метафорами. Она рассказывает о старом закадычном друге автора, главный герой которого борется с депрессией и пытается найти свою миссию в жизни. Он сталкивается с различными трудностями, включая личную жизнь, работу и смерть близких людей. В центре внимания истории находится кот, который является символом утешения и спокойствия в хаосе человеческой жизни. Кошка дарит главному герою чувство умиротворения и помогает ему преодолеть жизненные трудности. Другой ключевой символ в произведении — колыбель, которая представляет собой буквальное и переносное значение. Колыбель изображает безопасную и уютную обстановку, которая может уберечь человеческий дух от тяжелых эмоциональных испытаний. Она также является символом рождения и начала жизни. Колыбель для кошки Курта Воннегута является метафорическим изображением уединения и умиротворения в хаотическом и беспокойном мире. Произведение поражает своей простотой и ёмкостью символов, которые говорят о главенствующих человеческих ценностях и проблемах. Влияние Колыбели для кошки на мировую литературу Колыбель для кошки является одним из наиболее значимых произведений Курта Воннегута, которые оказали огромное влияние на мировую литературу.
Счастливого Рождества! Научно-исследовательская лаборатория Всеобщей сталелитейной компании находилась далеко от главного входа на илиумские заводы компании, примерно в квартале от площадки для служебных машин, где доктор Брид поставил свой «линкольн». Я спросил доктора Брида, сколько человек занято в научно-исследовательских лабораториях. Остальные шестьсот так или иначе занимаются хозяйством, а главная экономка — это я. Когда мы влились в поток пешеходов на заводской улице, женский голос сзади нас пожелал доктору Бриду счастливого рождества. Доктор Брид обернулся, благосклонно вглядываясь в море бледных, как недопеченные оладьи, лиц, и обнаружил, что приветствовала его некая мисс Франсина Пефко. Мисс Пефко была недурненькая здоровая барышня лет двадцати, заурядная и скучная. Проникаясь, как и полагается на рождество, чувством благоволения, доктор Брид пригласил мисс Пефко следовать за нами. Он представил ее мне как секретаря доктора Нильсака Хорвата. Он объяснил мне, кто такой доктор Хорват: «Знаменитый химик, специалист по поверхностному натяжению, — сказал он, — тот, что делает такие чудеса с пленкой». Я просто пишу на машинке то, что он мне диктует. Вот уж нет! Походка у нее стала манерной и напряженной, как у курицы. Лицо остекленело в улыбке, и она явно ворошила свои мозги, ища, что бы такое сказать, но там ничего, кроме бумажных салфеточек и поддельных побрякушек, не находилось. Почти год, да? Она залилась идиотским смехом. От приветливости доктора Брида у нее в мозгу перегорели все пробки. Она уже ни за что не отвечала. Толстая унылая женщина в грязном комбинезоне, задыхаясь, семенила рядом с нами, слушая, что говорит мисс Пефко. Она обернулась к доктору Бриду, глядя на него с беспомощным упреком. Она тоже ненавидела людей, которым слишком много думают. В эту минуту она показалась мне достойной представительницей всего рода человеческого. По выражению лица толстой женщины я понял, — что она тут же, на месте, сойдет с ума, если хоть кто-нибудь еще будет что-то выдумывать. Только ученые думают обо всем по—одному, а другие люди — по-другому. Наверно, я ничего не поняла бы, даже если б кончила университет. А он, может быть, говорит о чем-то таком, что перевернет весь мир кверху ногами, как атомная бомба. А теперь прихожу домой с работы, она спрашивает, а я ей одно твержу. Доктор Хорват прекрасно умеет объяснять. Возвращение в детский сад Мы поднялись по четырем гранитным ступеням в научно-исследовательскую лабораторию. Лаборатория находилась в шестнадцатиэтажном здании. Само здание было выстроено из красного кирпича. У входа мы миновали двух стражей, вооруженных до зубов. Мисс Пефко предъявила левому стражу розовый значок секретного допуска, приколотый на ее левой груди. Доктор Брид предъявил правому стражу черный значок «совершенно секретно» на мягком лацкане пиджака. Он церемонно обхватил меня рукой за плечи, почти не прикасаясь к ним, давая стражам понять, что я нахожусь под его августейшим покровительством и наблюдением. Я улыбнулся одному из стражей. Он не ответил. Ничего смешного в охране государственной тайны не было, совершенно ничего смешного. Доктор Брид, мисс Пефко и я осторожно проследовали через огромный вестибюль лаборатории к лифтам. Мы смотрели, как дежурная по лаборатории включила множество наглядных пособий, уставленных по стенам лабораторного вестибюля. Дежурная была худая и высокая, с бледным ледяным лицом. От ее точных прикосновений вспыхивали лампочки, крутились колеса, бурлила жидкость в колбах, звякали звонки. Они и задуманы так, чтобы в них не было никакой мистификации. Они — прямая антитеза волшебству. Доктор Брид слегка надулся. Признайте за нами хотя бы эту заслугу. Девичье бюро Секретарша доктора Брида стояла у него в приемной, на своем бюро, подвешивая к люстре елочный бумажный фонарик гармошкой. Нечего вам портить статистику и падать с бюро. Мисс Ноэми Фауст была сухонькая веселенькая старушка. По-моему, она прослужила у доктора Брида почти всю его, да и всю свою жизнь. Она засмеялась: — Я небьющаяся. А если бы я даже упала, рождественские ангелы подхватили бы меня. С фонарика свисали две бумажные ленты, тоже сложенные гармошкой. Мисс Фауст подергала одну ленту. Она натянулась, разворачиваясь, и превратилась в длинную полосу с надписью. Доктор Брид послушно все выполнил и отступил, чтобы прочесть лозунг на ленте. Мисс Фауст спустилась с бюро с другой лентой и развернула ее: — «И в человецех благоволение!