так называется книга П. С. Пороховщикова, вышедшая в 1910 году, задачей которой является исследование условий судебного красноречия и установление его методов.

Выступления А. Ф. Кони, В.Д Спасовича, Ф. Н. Плевако представляют Ответ вид красноречия. Читать онлайн книгу «Судебные речи» автора Федор Плевако.«Плевако Федор Никифорович (1842–1908 гг.) – крупнейший дореволюционный русский адвокат, имя которого хорошо известно не только в нашей стране, но и далеко за ее пределами. Но большего расцвета судебное ораторское искусство достигло здесь в XIX в., его представляли настоящие мастера судебной речи: Жюль Фавр, Лашо, Беррье, братья Дюпен, Шэ д'Эст Анж, Лабори, Кремье, Морнар. Их речи отличает ясность изложения, изящество формы. Необходимо отметить значение и судебного красноречия, которое достигло высокого совершенства как в практической сфере, так и в области разработки теории ораторского искусства. Его расцвет связан с судебной реформой 1864 года и введением суда присяжных. Для того чтобы дать полноценный ответ, был привлечен специалист, который хорошо разбирается требуемой тематике «Риторика». Ваш вопрос звучал следующим образом: Выступления А. Ф. Кони, В. Д Спасовича, Ф. Н. Плевако представляют вид красноречия.

Особенности судебного красноречия А.Ф. Кони и Плевако.

В присутствии последнего Плевако заключил с Морозовым пари, что всего за одну минуту произнесёт защитительную речь и присяжные тут же оправдают священника. Все судебное следствие Плевако молчал. Федор Никифорович Плевако — один из самых известных российских адвокатов. Современники прозвали его «московским златоустом». Интересно Знать представляет вашему вниманию лучшие речи оратора. Как в голливудских фильмах или в историях о знаменитом адвокате Ф.Н. Плевако (вспомните его речь в защиту старушки, укравшей чайник). Но умение говорить красиво и убедительно требуется не только при публичных выступлениях. Практическими потребностями было обосновано и появление теории красноречия. В IV в. до н.э. Аристотелем была написана «Риторика», в которой он обобщил теоретические основы ораторского искусства.

Результат поиска

В присутствии последнего Плевако заключил с Морозовым пари, что всего за одну минуту произнесёт защитительную речь и присяжные тут же оправдают священника. Все судебное следствие Плевако молчал. Выступления А. Ф. Кони, В.Д Спасовича, Ф. Н. Плевако представляют вид красноречия. Такие примеры находим в речах А.И. Урусова, Ф.Н. Плевако и В.Д. Спасовича по делу Дмитриевой и Каструбо-Карицкого, где защита одного противоречила защите другого, так как подсудимые перекладывали виновность друг на друга. Такие примеры находим в речах А.И. Урусова, Ф.Н. Плевако и В.Д. Спасовича по делу Дмитриевой и Каструбо-Карицкого, где защита одного противоречила защите другого, так как подсудимые перекладывали виновность друг на друга.

Искусство судебной речи в IV - XIV вв .

B своих трудах и практической деятельности прокурора и судьи А. Ф. Кони неизменно настаивал на неукоснительном уважении закона, который был для него основой деятельности. Судебные речи А. Ф. Кони — самостоятельный вид его богатого и разнообразного творчества. Определите, к какому роду красноречия относятся перечисленные виды (жанры) публичных выступлений: доклад на съезде, парламентское выступление, дебаты, политическое обозрение. Монография представляет собой опыт описания лексического богатства судебных выступлений известного русского юриста второй половины XIX века, основателя русской школы судебного красноречия Анатолия Федоровича Кони.

Судебное красноречие

Если из всей этой оценки, долгой и точной, внимательной и серьезной, все-таки вытекает такое сомнение, что оно не дает возможности заключить о виновности подсудимого, тогда это мнение спасительно и должно влечь оправдание. Но если сомнение явилось только от того, что не употреблено всех усилий ума и внимания, совести и воли, чтобы, сгруппировав все впечатления, вывести один общий вывод, тогда это сомнение фальшивое, тогда это плод умственной расслабленности, которую нужно побороть». Представляют большой интерес высказывания А. Кони о роли личного признания вины подсудимого для правильного разрешения дела. Обвиняемый в совершении убийства А. Штрам давал разноречивые показания, признавая, а затем отрицая свою вину. Не желая связывать себя таким сомнительным доказательством, А. Кони как бы отодвигает его в сторону, сосредоточивая свое внимание на рассмотрении показаний свидетелей, вещественных доказательств, анализе заключений экспертов. Присяжные заседатели неоднократно предостерегались им от слишком доверчивого отношения к признанию вины подсудимым.

По делу об убийстве иеромонаха Иллариона он буквально с первых слов настораживает присяжных: «Вы, представители суда в настоящем деле, не можете быть орудием ни в чьих руках; не можете поэтому быть им и в руках подсудимого и решить дело согласно одним только его показаниям, идя по тому пути, по которому он вас желает вести. Вы не должны безусловно доверять его показанию, хотя бы оно даже было собственным сознанием, сознанием чистым, как заявляет здесь подсудимый, без строгой поверки этого показания. Сознания бывают различных видов, и из числа этих различных видов мы знаем только один, к которому можно отнестись совершенно спокойно и с полным доверием. Это такое сознание, когда следы преступления тщательно скрыты, когда личность совершившего преступление не оставила после себя никаких указаний и когда виновный сам, по собственному побуждению, вследствие угрызений совести является к суду, заявляет о том, что сделал, и требует, просит себе наказания, чтоб помириться с самим собою». В обвинительных речах А. Кони не раз обращал внимание присяжных на необходимость смягчения подсудимому наказания. Большой гуманист, он умел находить теплые проникновенные слова, яркие запоминающиеся краски для объяснений глубоких человеческих чувств. Образно, тонко рисует он душевное состояние матери, ставшей соучастницей тяжкого преступления, совершенного сыном: «Невольная свидетельница злодеяния своего сына, забитая нуждою и жизнью, она сделалась укрывательницею его действий потому, что не могла найти в себе силы изобличать его… Трепещущие, бессильные руки матери вынуждены были скрывать следы преступления сына потому, что сердце матери, по праву, данному ему природою, укрывало самого преступника.

Поэтому вы, господа присяжные, поступите не только милостиво, но и справедливо, если скажете, что она заслуживает снисхождения». Однако гуманность А. Кони не означала сентиментальности, мягкотелости. Гневно звучали его слова, когда речь шла о событиях большой общественной значимости. С негодованием клеймит он преступление земского начальника Харьковского уезда кандидата прав В. Протопопова, устроившего самосуд над крестьянами. Именно обвинительная речь А. Кони обратила внимание общественного мнения на вопиющий произвол, творимый на местах земскими начальниками.

Судебная деятельность А. Кони не исчерпывалась ролью обвинителя в уголовных процессах. В качестве председательствующего по делам он произносил руководящие напутствия присяжным заседателям. До вступления А. Кони на должность председателя Петербургского окружного суда, да и после ухода его с этого поста, русская судебная практика не имела достойных образцов председательских напутствий и надлежащих рекомендаций по их произнесению. Кони принадлежит заслуга разработки форм и содержания председательских резюме. Малочисленность их объясняется сравнительно небогатой председательской: практикой Кони. Поразительны обстоятельность и глубина, с которыми подходил он к произнесению таких напутствий.

Свою задачу он видел в объективном, обстоятельном анализе доказательств, приведенных сторонами. Он считал своим долгом обратить внимание присяжных на наиболее ценные данные судебного следствия, избегая какого-либо давления на внутреннее убеждение присяжных заседателей, способствуя установлению истины по делу. Его ораторской манере несвойственно как заигрывание с присяжными, так и стремление при помощи громкой фразы воздействовать на их чувства, что любили делать многие судебные деятели. Кони обращал свою речь к здравому смыслу присяжных. Ему были чужды действия, не только не согласующиеся с законом, но и нелояльные к подсудимому, свидетелям, защитникам и присяжным. В руководящих напутствиях и других речах Кони содержится обобщение многолетнего опыта, которым он щедро делится с присяжными заседателями. Так, Кони неоднократно предупреждал, что при решении дела они не должны учитывать неблагоприятное впечатление, которое может быть вызвано поведением подсудимого на суде. Необходимо обращать внимание на конкретные обстоятельства дела, только они являются предметом судебного рассмотрения.

По делу Маргариты Жюжан он говорил: «Душевное настроение обвиняемого… — это скользкая почва, на которой возможны весьма ошибочные выводы… Лучше не ступать на эту- почву, ибо на ней нет ничего бесспорного…» В своих выступлениях в суде А. Кони стремился раскрыть внутренний смысл применяемого закона, его сущность. Именно поэтому так несвойствен ему догматизм, узость понимания закона, казуистичность. Он за то, чтобы правда житейская «выступала наружу, пробивая кору формальной и условной истины». В настоящий том включен ряд кассационных заключений А. Кони, которые в его творчестве занимают особое место. В течение почти десяти лет с 1885 по 1895 г. Здесь им было произнесено более 600 заключений по самым разнообразным делам.

Борясь с закостенело-консервативной практикой судов, А. Кони в кассационных заключениях выражал свои научные взгляды по злободневным проблемам того времени. Разъяснения Сената по многим делам неразрывно связаны с именем этого выдающегося юриста. Его кассационные заключения отличались глубиной научных исследований и служили пособием для правильного уяснения уголовноправовых и уголовно-процессуальных законов. Кони в Сенате всегда были значительным событием в правовой жизни дореволюционной России. Диапазон его заключений отличался широтой общественно-правовых взглядов, именно этим и объясняется, что они всегда были предметом обсуждения юристов и часто выносились на страницы периодических изданий. Почти в каждом заключении его поднимались большие общественно-правовые проблемы. В одном из своих писем В.

Короленко, обращаясь к А. Кони, отмечал: «В истории русского суда до высшей его ступени — Сената Вы твердо заняли определенное место и устояли на нем до конца. Когда сумерки нашей печальной современности все гуще заволакивали поверхность судебной России, — последние лучи великой реформы еще горели на вершинах, где стояла группа ее прозелитов и последних защитников. Вы были одним из ее виднейших представителей» 1. Выступая с заключениями в Сенате, А. Кони обстоятельно и непреклонно критиковал неправосудные приговоры, давал научное толкование действовавших законов. Это не просто судебные речи, это серьезные исследования тех или иных принципиальных вопросов уголовного права и уголовного процесса. Как по форме, так и по содержанию они существенно отличались от тех, которые он произносил в суде присяжных.

Они суховаты, предельно логичны, в них почти полностью отсутствуют те художественные украшения, которыми он умеренно пользовался. Обусловлено это тем, что кассационные заключения адресовались совершенно другой категории слушателей — опытным юристам высшего судебного учреждения дореволюционной России. Но и в кассационных заключениях А. Кони не останавливался только на формально-догматическом рассмотрении ошибок, которые приводились в протесте прокурора или жалобах подсудимого, защитника или гражданского истца. В этих границах ему всегда тесно. Дар выдающегося ученого-юриста и талантливого практика отличал все его заключения. Он добивался от Сената таких разъяснений, которые способствовали более правильному и демократичному пониманию закона. Сталкиваясь с грубыми нарушениями, с неосновательным ущемлением прав сторон, свидетелей или экспертов в суде, он непременно ставил вопрос о привлечении виновных к ответственности.

Кони категорически возражал против неосновательного копания в частной жизни обвиняемого и потерпевшего и в обстоятельствах, отдаленно стоящих от событий рассматриваемого дела. Этим путем невольно и неизбежно создается извращение уголовной перспективы, благодаря которому на первый план вместо печального общественного явления, называемого преступлением, выступают сокровенные подробности частной жизни людей, к этому преступлению не прикосновенных». Давая заключение по делу Назарова, А. Кони обосновывает очень важное процессуальное положение, не получившее законодательного разрешения, — о правах гражданского истца. Потерпевшая Черемнова до разрешения дела судом покончила жизнь самоубийством. Защитник подсудимого возражал против участия в деле в качестве гражданского истца отца потерпевшей и его представителя. На это возражение Кони ответил: «Честь и доброе имя безвременно сошедшей в могилу дочери, которая не может сама встать на свою защиту, есть достояние ее отца и матери, и они должны быть допущены к охранению этого достояния от, ущерба путем живого участия в деле, которое возможно лишь в роли гражданского истца. Я вовсе не желал бы чрезмерного расширения гражданского иска на суде уголовном, но полагаю, что есть случаи, редкие и исключительные, в которых узко-формальные требования по отношению к гражданскому иску не должны быть применяемы.

Если наряду с прокурором по каждому делу о пустой краже пускают гражданского истца, имеющего право доказывать факт преступления даже и при отказе прокурора от обвинения, то ужели можно безусловно устранить от этого потерпевшего, детище которого, грубо опозоренное, покинуло жизнь в горьком сознании невозможности добиться правды и защиты? В своих трудах и практической деятельности прокурора и судьи А. Кони неизменно настаивал на неукоснительном уважении закона, который был для него основой деятельности. Судебные речи А. Кони — самостоятельный вид его богатого и разнообразного творчества. Неповторимая их сила, филигранная отделка, изящный стиль, высокие художественные качества — все это получило высокую оценку русской Академии наук, которая избрала его своим почетным членом. Известный в дореволюционное время адвокат О. Грузенберг в одном из писем, адресованных А.

Кони, писал 30 декабря 1923 г. Это не преувеличение. Кони — мастер публичной речи, яркой, красивой, теплой и простой. Его речи — образец гармонического сочетания глубокого содержания и безупречной художественной формы. Тонкий психологизм сочетается в них с умением тщательного исследования судебных доказательств. Еще при жизни А. Кони отмечали, что подражать этим речам невозможно, но учиться можно и нужно. Наследие А.

Кони полностью сохраняет свою непроходящую ценность, войдя в разряд классического, М. Вашему рассмотрению подлежат самые разнообразные по своей внутренней обстановке дела; между ними часто встречаются дела, где свидетельские показания дышат таким здравым смыслом, проникнуты такою искренностью и правдивостью и нередко отличаются такою образностью, что задача судебной власти становится очень легка. Остается сгруппировать все эти свидетельские показания, и тогда они сами собою составят картину, которая в вашем уме создаст известное определенное представление о деле. Но бывают дела другого рода, где свидетельские показания имеют совершенно иной характер, где они сбивчивы, неясны, туманны, где свидетели о многом умалчивают, многое боятся сказать, являя перед вами пример уклончивого недоговариванья и далеко не полной искренности. Я не ошибусь, сказав, что настоящее дело принадлежит к последнему разряду, но не ошибусь также, прибавив, что это не должно останавливать вас, судей, в строго беспристрастном и особенно внимательном отношении к каждой подробности в нем. Если в нем много наносных элементов, если оно несколько затемнено неискренностью и отсутствием полной ясности в показаниях свидетелей, если в нем представляются некоторые лротиворечия, то тем выше задача обнаружить истину, тем более усилий ума, совести и внимания следует употребить для узнания правды. Задача становится труднее, но не делается неразрешимою. Я не стану напоминать вам обстоятельства настоящего дела; они слишком несложны для того, чтобы повторять их в подробности.

Мы знаем, что молодой банщик женился, поколотил студента и был посажен под арест. На другой день после этого нашли его жену в речке Ждановке. Проницательный помощник пристава. Этим, казалось бы, все и должно было кончиться, но в околотке пошел говор об утопленнице. Говор этот группировался около Аграфены Суриной, она была его узлом, так как она будто бы проговорилась, что Лукерья не утопилась, а утоплена мужем. Поэтому показание ее имеет главное и существенное в деле значение. Я готов сказать, что оно имеет, к сожалению, такое значение, потому что было бы странно скрывать от себя и недостойно умалчивать перед вами, что личность ее не производит симпатичного впечатления и что даже взятая вне обстоятельств этого дела, сама по себе, она едва ли привлекла бы к себе наше сочувствие. Если мы на время забудем о том, как она показывает, не договаривая, умалчивая, труся, или скороговоркою, в неопределенных выражениях высказывая то, что она считает необходимым рассказать, то мы найдем, что из показания ее можно извлечь нечто существенное, в чем должна заключаться своя доля истины.

Притом показание ее имеет особое значение в деле: им завершаются все предшествовавшие гибели Лукерьи события, им объясняются и все последующие, оно есть, наконец, единственное показание очевидца. Прежде всего возникает вопрос: достоверно ли оно? Если мы будем определять достоверность показания тем, как человек говорит, как он держит себя на суде, то очень часто примем показания вполне достоверные за ложные и, наоборот, примем оболочку показания за его сущность, за его сердце-вину. Поэтому надо оценивать показание по его внутреннему достоинству. Могут быть неверны детали, архитектурные украшения, мы их отбросим, но тем не менее останется основная масса, тот камень, фундамент, на котором зиждутся эти ненужные, неправильные подробности. Существует ли первое условие в показании Аграфены Суриной? Вы знаете, что она сама первая проговорилась, по первому толчку, данному Дарьею Гавриловою, когда та спросила: «Не ты ли это с Егором утопила Лукерью? Она сделалась, — волею или неволею, об этом судить трудно, — свидетельницею важного и мрачного события, она разделила вместе с Егором ужасную тайну, но как женщина нервная, впечатлительная, живая, оставшись одна, она стала мучиться, как все люди, у которых на душе тяготеет какая-нибудь тайна, что-нибудь тяжелое, чего нельзя высказать.

Он неоднократно повторял, что в литературе нет плохих сюжетов, а в суде не бывает неважных дел, в которых человек образованный и впечатлительный не мог бы найти основы для художественной речи. Предъявляя высокие требования к судебному деятелю, А. Кони распространял их без каких-либо скидок на всех лиц, участвующих в процессе. Так, рассматривая деятельность Ф. Плевако, даровитые выступления которого в суде порождали легенды, А. Кони не оставлял без осуждения поверхностного ознакомления с делом, допускаемого этим выдающимся адвокатом.

Выступления А. Кони в суде не ограничивались узкими рамками дела. Он почти всегда в той или иной мере затрагивал проблемы уголовного или уголовно-процессуального права. Поэтому, рассматривая ораторское мастерство А. Кони, нельзя пройти мимо его суждений по различным юридическим вопросам, которые характеризуют его как прогрессивного юриста. Кони справедливо называли создателем русской школы судебного красноречия.

Его наставничество не утратило и сегодня своего большого значения. Значительной частью его наследия являются обвинительные речи, произнесенные перед судом присяжных заседателей. Именно здесь прежде всего проявилось могучее дарование первоклассного судебного оратора, непревзойденного мастера живого слова, тонкого и умелого аналитика доказательственного материала, глубокого психолога и тонкого знатока движений человеческой души. В одном из своих писем к А. Кони Ф. Плевако писал: «Ваши слова — страшный обвинительный акт против тех прокуроров, адвокатов, которые думают, что правда и неправда, вина и невиновность, словом, все то, что волнует человека на скамье присяжного, — просто условные звуки, традиционные ходы на шахматной доске, не имеющие никакого серьезного значения и отступающие в даль и в тень перед статистической таблицей судимости» [5].

При оценке судебной деятельности А. Кони в целом и его деятельности как судебного оратора в частности нельзя забывать, что высокое положение могло легко «оказенить» и «засушить» этого незаурядного юриста, сделать его глухим и слепым к человеческим страданиям. Однако этого не произошло. Ему всегда был чужд чиновничий педантизм. Как правильно отмечал М. Гернет, «между А.

Кони и самой жизнью никогда не было той высокой и толстой преграды, которая всегда была для большинства других судебных работников его положения» 2. Кони-юрист в высшей степени гуманен и объективен. За свою долгую жизнь А. Кони прошел все ступени прокурорской и судебной иерархии. Его деятельность началась в 1867 году в Харькове, где он пробыл более двух лет в должности товарища прокурора окружного суда. Кони писал своему другу адвокату А.

Урусову: «Новая деятельность совершенно затянула в свои недра и заставила посвятить ей все свои силы» [6]. И это были не просто слова. Судебной деятельности он посвятил всю жизнь, отдавая ей свои силы, знания и необычайное дарование. Участие в качестве обвинителя в крупнейших процессах, безупречные по своей форме, глубокие по содержанию судебные речи, независимость суждений, гуманизм и широкая общественная и научная деятельность создали ему невиданное в дореволюционной России признание. Его знали люди всякого «толка», даже такие, которые, казалось бы, не имели ни малейшего касательства ни к какой стороне его разнообразной деятельности» 2. В судебных поединках его могучим и верным оружием была справедливость.

Она помогала ему в борьбе с косностью, беспринципностью, надменностью и лицемерием. Владимир Соловьев так говорил о его ораторском таланте: «Он в редкой степени обладал способностью, отличавшей лучших представителей античного красноречия: он умеет в своем слове увеличивать объем вещей, не извращая отношения, в котором они находились к действительности» 3. Своей практической деятельностью А. Кони создал неповторимый образ публично говорящего судьи, на обязанности которого лежит «сгруппировать и проверить все, изобличающее подсудимого, и, если подведенный им итог с необходимым и обязательным учетом всего, говорящего в пользу обвиняемого, создаст в нем убеждение в виновности последнего, заявить о том суду. Сделать это надо в связном и последовательном изложении, со спокойным достоинством исполняемого грустного долга, без пафоса, негодования и преследования какой-либо иной цели, кроме правосудия…» В публичных выступлениях А. Кони отмечал, что прокурор в суде должен быть беспристрастным и спокойным исследователем виновности подсудимого, он не вправе извлекать из дела только уличающие подсудимого обстоятельства, он не должен преувеличивать значения доказательств вины.

Не требуя осуждения во что бы то ни стало, говорил А. Кони, закон обязывает прокурора заявлять суду по совести об отказе от обвинения в случае уважительности оправдания подсудимого; одним словом, не ослепленного односторонностью своего положения обвинителя, а говорящего судью создает закон из прокурора. Ему чужд распространенный ораторский прием — музыкой слова, размеренностью и четкостью формы речи обязательно склонить слушателей на свою сторону. Ни к чувству, а к здравому смыслу адресуются его речи. Печать глубокой ответственности лежит на каждом сказанном им слове. К установлению истины он всегда шел прямой дорогой.

Кони, — отмечал К. Арсеньев, — нельзя было встретить и во время судебного следствия. Он всегда соглашался на все предложения защиты, направленные к разъяснению дела, всегда готов был признать правильность ее фактических указаний. Состязаться с А. Кони, значило иметь возможность сосредоточиться на исключительно главных пунктах дела, отбросив в сторону все мелкое и неважное, все наносные элементы, так часто затрудняющие расследование и раскрытие истины» 1. Кони старался облегчить слушателям восприятие основного содержания своих речей.

Делал он это не сухо, формально, а образно, художественно. Кони умело пользовался народными поговорками, афоризмами, литературными образами. Все это делалось с большим тактом и всегда кстати. Он щедро использовал сравнения, которые помогали глубже уяснить суть дела, осмыслить те или иные эпизоды и содействовали правильной оценке имеющихся в деле доказательств. По делу о подлоге завещания Седкова он говорил: «Каждое преступление, совершенное несколькими лицами по предварительному соглашению, представляет целый живой организм, имеющий и руки, и сердце, и голову. Вам предстоит определить, кто в этом деле играл роль послушных рук, кто представлял алчное сердце и все замыслившую и рассчитавшую голову».

Безупречной форме его судебных речей соответствовало всегда глубокое содержание, в котором отражалось человеколюбие и огромное уважение к личности. Нередко присяжные заседатели выносили оправдательные приговоры лицам, совершившим преступления, особенно по делам, в которых не было конкретных потерпевших от преступления. Это учитывал А. В своем выступлении по делу Станислава и Эмиля Янсен и Акар, обвиняемых в распространении фальшивых денег, он сказал: «Фальшивые ассигнации похожи на сказочный клубок змей. Бросил его кто-либо в одном месте, а поползли змейки повсюду. Одна заползет в карман вернувшегося с базара крестьянина и вытащит оттуда последние трудовые копейки, другая отнимет 50 руб.

Выступая обвинителем по несомненно сложному делу, связанному с привлечением к уголовной ответственности лжесвидетелей, А. Кони показал присяжным заседателям несостоятельность утверждений большой группы лиц, оговаривавших ни в чем не повинную женщину. Иронизируя по поводу ложных показаний одного из свидетелей, Кони говорил: «Он обладает удивительным свойством дальнозоркости, и для него до такой степени не существует непроницаемости, что из второго ряда кресел Мариинского 12 театра он видит, кто сидит во втором ярусе Большого театра».

Жюль Фавр, тоже политический деятель и оратор, отводил гораздо большее место адвокатской деятельности, на которую смотрел как на средство защиты права везде, где ему грозила опасность. Его речи, тщательно отделанные, основаны на полном изучении материала. Он часто выступал по преступлениям печати и бракоразводным делам; может быть, в зависимости от этого его речи кажутся несколько однообразными, во многих из них не чувствуется вдохновения. Его лучшая С. Величайшим адвокатом в первой половине XIX в. Лашо был особенно искусен в воздействии на присяжных. Он не поднимался над средним уровнем морали, не возводил дела на степень общественного явления, но превосходно знал среду, в которой действовал, ее мировоззрения, симпатии и антипатии. В Англии лучшие силы отдавались всецело политическому и духовному красноречию, С. В Германии долго не было почвы для какого бы то ни было красноречия, кроме духовного. Развитие С. Исключение составляет один Лассаль, замечательный и как судебный оратор. В России С. Уставами, с учреждением суда присяжных и присяжной адвокатуры. За истекшее тридцатипятилетие деятельности новых судов среди русских обвинителей и защитников выдвинулось несколько даровитых ораторов, успели сложиться некоторые типичные особенности, позволяющие говорить о русском С. Речи лучших русских ораторов отличаются простотой и искренним тоном, отсутствием риторики и театральных приемов, уважением к участвующим в процессе. В характеристиках нет стремления представить личность противника в дурном свете и тем дискредитировать его; целью характеристики ставится выяснение характера и образа действий данного лица, насколько это необходимо для процесса. Простота стиля, однако, не делает С. Самым выдающимся русским обвинителем является А. Кони см. Из русских адвокатов приобрели известность П. Александров С. Андреевский, К. Арсеньев, В. Герард, Н.

Приемы и задачи прокуратуры …для интеллигентного человека дурно говорить должно бы считаться таким же неприличием, как не уметь читать и писать. Хорошая новость Воздействие на чувства является естественной принадлежностью красноречия в уголовном процессе, и само название судебного оратора едва ли может подойти к тому, кто говорит исключительно для ума. Судебное красноречие Как музыканту нельзя без музыкального слуха, так и людям, работающим со словом, нельзя без любовного отношения к слову, без живого чувства языка. Слово и штамп Книга написана лингвистом. Много раз я спрашивала себя, имею ли право давать юристам какие-либо советы по подготовке и произнесению судебных речей. И пришла к убеждению, что имею. Целью курса «Культура речи юриста» было воспитание языкового вкуса будущих юристов, развитие коммуникативных навыков. Разработка программы и методов преподавания шла путем поисков. Были неудачи, были успехи. Проводили конференции с работниками прокуратуры и следственных органов, с судьями. Студенты выполняли курсовые, даже дипломные работы, хотя курс не был профилирующим; выступали с докладами на научных студенческих конференциях в городах Красноярске, Перми, Казани, Москве. В результате большой работы был накоплен материал для учебного пособия «Культура речи юриста» в двух частях, вышедшего в 1994 г.

1.3. Возникновение и развитие судебного красноречия

Основы судебного красноречия (риторика для юристов). Учебное пособие 2-е издание 14 стр.
Плевако адвокат анализ его речей. Плевако Ф.Н
Похожие статьи
Искусство судебной речи в IV - XIV вв .
А.Ф. Кони как идеальный оратор xx века
Анатолий Кони: другие книги автора

Искусство речи на суде. реферат логика. Искусство речи на суде (от античности до наших дней)

Данная книга была выпущена в издательстве "Высшая школа" в 2008 году, содержит 384 стр. Книга написана в соответствии с действующей программой курса. В ней достаточно полно представлены классические методы анализа свободных и вынужденных колебаний упругих систем. Большое внимание уделяется современным численным методам интегрирования уравнений движения применительно к линейному и нелинейному поведению конструкций. Рассматриваются быстротекущие динамические процессы, сопровождающиеся волновыми эффектами. В части исследования устойчивости равновесия даны аналитические методы анализа и численные алгоритмы, реализуемые в компьютерных программах. Рассматриваются плоские и пространственные комбинированные системы, содержащие стержни, пластины и оболочки и трехмерные массивы.

Достаточно подробно излагаются практические основы метода конечных элементов как для решения динамических задач, так и задач устойчивости. Для студентов вузов железнодорожного транспорта и строительных специальностей. Ряд актуальных проблем был затронут в книге " Нашумевшие уголовные процессы ". Плевако определил актуальность и новизну этой темы в своем исследовании, опубликованном в 2006 году в издательстве "Студия АРДИС". В описании книги сказано следующее. Федор Никифорович Плевако - выдающийся русский юрист, судебный оратор, находчивый адвокат, красиво выигрывавший самые сложные и запутанные дела.

Защитительные речи, вошедшие в сборник, являются образцом не только судебного красноречия и ораторского искусства, но и примером ловких адвокатских трюков и остроумных выходок, нередко спасавших клиентов от грозившей кары. Кроме того, при изучении темы "Выдающиеся русские судебные ораторы Ф. Александров, Н. Люлина, В. И вновь о наводящих вопросах в судебном допросе. Информационные технологии в управлении качеством медицинской помощи и лицензировании медицинской деятельности.

В частности, слушание дел стало гласным, в процесс были введены прокурор, адвокаты, присяжные заседатели. Таким образом, суд стал местом публичных заседаний, полем словесных сражений чинов прокуратуры и защитников-адвокатов. И те и другие стремились убедить в правильности своей точки зрения не только членов суда, но нередко и заседателей, специально назначенных представителей от населения, которые и должны были определять виновность или невиновность. В эти годы появились первые блестящие судебные ораторы: В. Спасович, К. Арсеньев, а затем К.

Халтулари в Петербурге, Ф. Плевако и А. Урусов — в Москве; в 70-х годах — П. Александров, В. Жуковский, С. Андреевский, А.

Пасовер, в 80-х годах — Н. Один за другим следовали громкие судебные процессы, широко освещаемые в печати и имевшие огромный общественный резонанс. Судебные процессы создавали знаменитостей. Некоторые процессы, в которых участвовали звезды судебного красноречия, А. Кони настоятельно рекомендовал изучать каждому, кто хотел бы овладеть искусством живого слова. В стремлении к тому, что кажется правым, — подчеркивал Кони, — глубочайшая мысль должна сливаться с простейшим словом...

С 1866 года А. Кони служит помощником секретаря Петербургской судебной палаты; затем — на прокурорских должностях окружных судов в Сумах, Харькове и Казани; с 1871 года — в столичном окружном суде и преподает теорию и практику уголовного судопроизводства в училище правоведения. С января 1878 года А. Кони — председатель Петербургского окружного суда. Уже в эти годы Кони зарекомендовал себя как объективный и гуманный обвинитель, не допускавший унижения достоинства личности подсудимого. В условиях классового суда самодержавной России простая общечеловеческая справедливость прокурора-обвинителя в суде была делом нелегким и даже опасным.

В отношении каждого попавшего на скамью подсудимых прокурор проявлял чаще всего одно желание — засудить. Арсеньев, — личного врага, в защитнике — беспокойного, опасного человека, в судьях — недостаточно усердных союзников, в присяжных — жалких профанов, которых необходимо взять на буксир, подчинить своей власти, лишить способности противоречия и противодействия». Свидетели и эксперты для такого прокурора, смотря по обстоятельствам, или «добрые друзья, которых нужно поддержать во что бы ни стало», или же «зловредные, темные силы, подлежащие рассеянию и разгрому» 10. Такую нелестную характеристику царским прокурорам К. Арсеньев давал в статье-рецензии, посвященной выходу тома «Судебных речей» А. Широко распространенному типу прокурора он противопоставлял прокурора Кони.

Он не нарушает, без надобности, уважения к чужой личности, щадит, по возможности, даже своих противников, ни в чем существенном, однако, не уступая и не отступая» 11. В своих выступлениях Кони всегда подчеркивал значение нравственных начал в судебной деятельности. Он считал, что приемы судебного красноречия следует подвергнуть «критическому пересмотру с точки зрения нравственной дозволительности их», считая мерилом этой дозволительности соображение о том, что «цель не может оправдывать средства и что высокие цели правосудного ограничения общества... Молодым ораторам Кони рекомендовал выполнять три условия: «Нужно знать предмет, о котором говоришь, в точности и подробности, выяснив себе вполне его положительные и отрицательные свойства; нужно знать свой родной язык и уметь пользоваться его гибкостью, богатством и своеобразными оборотами, причем, конечно, к этому знанию относится и знакомство с сокровищами родной литературы... Наконец… нужно не лгать... Судебные речи А.

Кони свидетельствуют о том, что он всегда выступал с глубоким знанием деталей дела. Кони уважал Ф. Плевако, восхищался его ораторскими данными, но осуждал за то, что иногда он недостаточно внимательно изучал, а иногда и вовсе не изучал подробностей дел, по которым выступал как защитник 14. Оценивая выступления в суде А. Урусова, Кони отмечал, как тот на основе глубокого изучения дела, четкой систематизации всех улик и доказательств при слушании, «переходит в своем анализе и опровержениях постепенно от периферии к центру обвинения... Для Кони-оратора были чужды погоня за внешними эффектами, громкими фразами, игра на чувствительности слушателей.

В его речах отсутствовали пафос, напускная горячность. Он предпочитал стиль рассказчика, воздействуя на слушателей живой, образной, строго логичной речью, в которой раскрывалась картина преступления, обнажались мотивы действий главных участников дела. Одним из ярких примеров такого выступления была его речь по делу «Об утоплении крестьянки Емельяновой ее мужем», разбиравшемуся в Петербургском окружном суде в декабре 1872 года. Защитник В. Спасович иронически назвал обвинительную речь Кони «обстоятельным и подробным романом», в котором «изображены все мысли и чувства подсудимого». Действительно, высокохудожественная речь Кони была основана на глубоком анализе только подлинных фактов.

Прокурор ярко показывал развращающее влияние на Егора Емельянова окружающей среды, выработавшей в нем циничное отношение к жизни и людям, дал четкие характеристики его самого, его жены Лукерьи и любовницы Аграфены Суриной. Проанализировав взаимоотношения внутри этого трагического треугольника, Кони вскрыл подлинные мотивы преступления. И присяжные полностью согласились с обвинителем, признав Егора Емельянова виновным в преднамеренном убийстве. Такая беллетризация обвинителем следственного материала помогла участникам процесса правильно оценить действия подсудимых и оказала сильное воздействие на слушателей. А вот как воздействовал на присяжных заседателей Кони в другом процессе. Рассматривалось дело отца и сына Янсенов, обвиненных во ввозе в Россию фальшивых денег, и модистки, обвиняемой в их распространении.

Зная равнодушие присяжных заседателей к делам, не нарушающим ничьих личных материальных интересов, Кони в конце речи сравнил фальшивые ассигнации с клубком змей: «Бросил его кто-либо в одном месте, а поползли змейки повсюду. Одна заползет в карман вернувшегося с базара крестьянина и вытащит оттуда последние трудовые копейки, другая отнимет 50 руб. Воздействие этой речи было настолько велико, что несмотря на энергичную защиту адвокатского трио во главе с В. Спасовичем присяжные заседатели признали подсудимых виновными. Кони в своих речах блестяще умел несколькими штрихами охарактеризовать людей, подчеркнуть особенности их характера и поведения, что, в свою очередь, помогало суду установить их действительную роль в деле. Так, убитый ревнивцем на своей петербургской квартире почетный мировой судья коллежский асессор Чихачев, был, по определению Кони, «один из тех людей, которые по слабости воли умеют желать и ничего не умеют хотеть».

Кони был объективен в своих суждениях, не стремился по примеру дореволюционных прокуроров всячески обелять пострадавшую сторону для того, чтобы преступник выглядел более зловещим. И обвиняемый, и пострадавший оценивались по заслугам. Обличались не только личности, но и условия, породившие преступление. Вот как выступал Кони по делу о подлоге завещания капитана гвардии Седкова. К этому слою принадлежат не только подсудимые, но принадлежал и покойный Седков — этот опытный и заслуженный ростовщик... Все они не голодные и холодные, в обыденном смысле слова люди, все они не лишены средств и способов честным трудом защищаться от скамьи подсудимых.

Один из них — известный петербургский нотариус, с конторою на одном из самых бойких, в отношении сделок, мест города, кончивший курс в Военно-юридической академии. Другой — юрист по образованию и по деятельности, ибо служил по судебному ведомству. Третий — молодой петербургский чиновник. Четвертый — офицер, принадлежавший к почтенному и достаточному семейству. И всех их свела на скамье подсудимых корысть к чужим, незаработанным деньгам» 17. Оценка конкретных личностей переросла здесь в социальную характеристику чиновничье-дворянского сословия пореформенного Петербурга.

Кони не допускал развязного тона в судебных речах, охотно соглашался с предложениями защиты, направленными к разъяснению дела. Кони значило иметь возможность сосредоточиться исключительно на главных пунктах дела, отбросив в сторону все мелкое и неважное, все наносные элементы, так часто затрудняющие расследование и раскрытие истины» 18. Кони был мастером и другого вида судебного красноречия — руководящих напутствий заседателям, с которым обычно обращался председатель окружного суда после состязания сторон. Об одном таком напутствии следует упомянуть особо. В начале 1878 года А. Кони был назначен председателем Петербургского окружного суда.

В день его вступления в должность 24 января народница В. Засулич тяжело ранила выстрелом из револьвера петербургского градоначальника генерала Ф.

Подзаголовок данной книги Риторика для юристов определяет ее направленность. Эта книга - о риторике в суде: об убедительной и эффективной речи, об искусстве говорить хорошо и логично, об искусстве украшения речи, об искусстве речевого воздействия. Об этом расскажет каждая тема книги. Не вдаваясь глубоко в правовые и процессуальные вопросы, мы будем говорить о форме судебной речи [1] , о том, какие риторические фигуры и приемы делают речь логичной, воздействующей, этичной. То есть будем говорить о речевом мастерстве выступающего в суде юриста. В пособии впервые сформулировано определение понятия судебного красноречия [2].

Судебная речь рассматривается с точки зрения ее особенностей как жанра публичной речи, с точки зрения ее убедительности, композиции, этических основ и устности; продемонстрировано, что выбор языковых средств связан с темой речи; даются рекомендации по использованию языковых средств, способствующих логичности и экспрессивности судебного выступления; а также предлагаются ораторские приемы, которые помогут приобрести отдельные навыки в подготовке и произнесении судебных речей. Приводятся многие правила риторики, позволяющие молодому, начинающему оратору овладеть основами судоговорения. В пособии приведено большое количество цитат из работ юристов о судебной речи для того, чтобы показать, что вопросы судебного красноречия волновали и волнуют юристов; что мои выводы из исследований о судебной речи совпадают с мнениями ученых-юристов и подтверждаются ими. Кроме того, точки зрения дореволюционных, советских и современных юристов обобщаются, сопоставляются, систематизируются, что позволит студентам познакомиться с литературой и на основе этого составить собственное мнение по многим вопросам. Изложение учебного материала ведется с учетом требований к судебному красноречию в условиях реформированной судебной системы. В качестве иллюстраций использованы тексты судебных речей выдающихся дореволюционных судебных ораторов, прокуроров и адвокатов советского и постсоветского периодов.

Некоторые из них индивидуальны и присущи нам с рождения, однако можно научиться регулировать практически все из них. Тренируйте связки и выполняйте артикуляционную гимнастику. Отрабатывайте темп и ритм речи, позволяющий говорить не слишком быстро и не слишком медленно и обеспечить комфортный режим восприятия информации аудиторией.

Выразительность и красота речи Перед выступлением уточните правильное произношение сложных слов, постановку ударений. Избавляйтесь от слов-паразитов. Используйте эпитеты, сравнения и яркие метафоры — они помогут усилить эмоциональное воздействие и ваша речь надолго запомнится слушателям. Выделяйте интонацией важные моменты. Включите эмоции, чтобы вызвать интерес и живое участие публики. Умение сочетать рациональные и эмоциональные элементы выступления, войти в контакт с аудиторией и повлиять на ход мыслей слушателей и оппонентов, убедить их — важнейшая составляющая искусства речи. Именно этим умением славился Плевако!

МУЗЕЙ ПРАВА

Это плод упорного, повседневного труда, всестороннего совершенствования ораторских приемов. Судебным ораторам Кони рекомендовал безоговорочно выполнять три условия: «Нужно знать предмет, о котором говоришь, в точности и подробности, выяснив себе вполне его положительные и отрицательные свойства; нужно знать свой родной язык и уметь пользоваться его гибкостью, богатством и своеобразными оборотами, причем, конечно, к этому знанию относится и знакомство с сокровищами родной литературы… Наконец, …нужно не лгать … искренность по отношению к чувству и к делаемому выводу или утверждаемому положению должна составлять необходимую принадлежность хорошей, т. Он неоднократно повторял, что в литературе нет плохих сюжетов, а в суде не бывает неважных дел, в которых человек образованный и впечатлительный не мог бы найти основы для художественной речи. Предъявляя высокие требования к судебному деятелю, А. Кони распространял их без каких-либо скидок на всех лиц, участвующих в процессе. Так, рассматривая деятельность Ф.

Плевако, даровитые выступления которого в суде порождали легенды, А. Кони не оставлял без осуждения поверхностного ознакомления с делом, допускаемого этим выдающимся адвокатом. Выступления А. Кони в суде не ограничивались узкими рамками дела. Он почти всегда в той или иной мере затрагивал проблемы уголовного или уголовно-процессуального права.

Поэтому, рассматривая ораторское мастерство А. Кони, нельзя пройти мимо его суждений по различным юридическим вопросам, которые характеризуют его как прогрессивного юриста. Кони справедливо называли создателем русской школы судебного красноречия. Его наставничество не утратило и сегодня своего большого значения. Значительной частью его наследия являются обвинительные речи, произнесенные перед судом присяжных заседателей.

Именно здесь прежде всего проявилось могучее дарование первоклассного судебного оратора, непревзойденного мастера живого слова, тонкого и умелого аналитика доказательственного материала, глубокого психолога и тонкого знатока движений человеческой души. В одном из своих писем к А. Кони Ф. Плевако писал: «Ваши слова — страшный обвинительный акт против тех прокуроров, адвокатов, которые думают, что правда и неправда, вина и невиновность, словом, все то, что волнует человека на скамье присяжного, — просто условные звуки, традиционные ходы на шахматной доске, не имеющие никакого серьезного значения и отступающие в даль и в тень перед статистической таблицей судимости» [5]. При оценке судебной деятельности А.

Кони в целом и его деятельности как судебного оратора в частности нельзя забывать, что высокое положение могло легко «оказенить» и «засушить» этого незаурядного юриста, сделать его глухим и слепым к человеческим страданиям. Однако этого не произошло. Ему всегда был чужд чиновничий педантизм. Как правильно отмечал М. Гернет, «между А.

Кони писал своему другу адвокату А. Урусову: «Новая деятельность совершенно затянула в свои недра и заставила посвятить ей все свои силы» [6]. И это были не просто слова. Судебной деятельности он посвятил всю жизнь, отдавая ей свои силы, знания и необычайное дарование. Участие в качестве обвинителя в крупнейших процессах, безупречные по своей форме, глубокие по содержанию судебные речи, независимость суждений, гуманизм и широкая общественная и научная деятельность создали ему невиданное в дореволюционной России признание.

Его знали люди всякого «толка», даже такие, которые, казалось бы, не имели ни малейшего касательства ни к какой стороне его разнообразной деятельности» 2. В судебных поединках его могучим и верным оружием была справедливость. Она помогала ему в борьбе с косностью, беспринципностью, надменностью и лицемерием. Владимир Соловьев так говорил о его ораторском таланте: «Он в редкой степени обладал способностью, отличавшей лучших представителей античного красноречия: он умеет в своем слове увеличивать объем вещей, не извращая отношения, в котором они находились к действительности» 3. Своей практической деятельностью А.

Кони создал неповторимый образ публично говорящего судьи, на обязанности которого лежит «сгруппировать и проверить все, изобличающее подсудимого, и, если подведенный им итог с необходимым и обязательным учетом всего, говорящего в пользу обвиняемого, создаст в нем убеждение в виновности последнего, заявить о том суду. Сделать это надо в связном и последовательном изложении, со спокойным достоинством исполняемого грустного долга, без пафоса, негодования и преследования какой-либо иной цели, кроме правосудия…» В публичных выступлениях А. Кони отмечал, что прокурор в суде должен быть беспристрастным и спокойным исследователем виновности подсудимого, он не вправе извлекать из дела только уличающие подсудимого обстоятельства, он не должен преувеличивать значения доказательств вины. Не требуя осуждения во что бы то ни стало, говорил А. Кони, закон обязывает прокурора заявлять суду по совести об отказе от обвинения в случае уважительности оправдания подсудимого; одним словом, не ослепленного односторонностью своего положения обвинителя, а говорящего судью создает закон из прокурора.

Ему чужд распространенный ораторский прием — музыкой слова, размеренностью и четкостью формы речи обязательно склонить слушателей на свою сторону. Ни к чувству, а к здравому смыслу адресуются его речи. Печать глубокой ответственности лежит на каждом сказанном им слове. К установлению истины он всегда шел прямой дорогой. Кони, — отмечал К.

Арсеньев, — нельзя было встретить и во время судебного следствия. Он всегда соглашался на все предложения защиты, направленные к разъяснению дела, всегда готов был признать правильность ее фактических указаний. Состязаться с А. Кони, значило иметь возможность сосредоточиться на исключительно главных пунктах дела, отбросив в сторону все мелкое и неважное, все наносные элементы, так часто затрудняющие расследование и раскрытие истины» 1. Кони старался облегчить слушателям восприятие основного содержания своих речей.

Вам предстоит определить, кто в этом деле играл роль послушных рук, кто представлял алчное сердце и все замыслившую и рассчитавшую голову». Безупречной форме его судебных речей соответствовало всегда глубокое содержание, в котором отражалось человеколюбие и огромное уважение к личности. Нередко присяжные заседатели выносили оправдательные приговоры лицам, совершившим преступления, особенно по делам, в которых не было конкретных потерпевших от преступления. Это учитывал А. В своем выступлении по делу Станислава и Эмиля Янсен и Акар, обвиняемых в распространении фальшивых денег, он сказал: «Фальшивые ассигнации похожи на сказочный клубок змей.

Бросил его кто-либо в одном месте, а поползли змейки повсюду. Одна заползет в карман вернувшегося с базара крестьянина и вытащит оттуда последние трудовые копейки, другая отнимет 50 руб. Выступая обвинителем по несомненно сложному делу, связанному с привлечением к уголовной ответственности лжесвидетелей, А.

Он брался только за те судебные дела, которые отвечали его высоким нравственным принципам. Об этом, например, свидетельствует знаменитое дело Веры Засулич. Внешний вид судебного оратора должен быть прост и приличен. Как и многие другие мастера слова, Кони советует остерегаться шаблона - этого врага всякого творчества.

Каждый, кто выходит на трибуну, должен обладать своим стилем речи. Конец речи должен закруглить ее, т. Кони был безупречно честен. Институт готовил специалистов различных профессий - от актеров до лекторов. В соответствии с профилем того или иного факультета в программу включались гуманитарные науки и специальные дисциплины. На ораторском факультете ведущими предметами были психология, логика, русская и западная литература, теория и практика ораторского искусства. Она помогала ему в борьбе с косностью, беспринципностью, надменностью и лицемерием.

Другим выдающимся судебным оратором в России был Плевако Федор Никифорович 1842—1908. Отличительной особенностью Плевако была способность словесно воссоздать на суде картину преступления, проникая тем самым в души людей, психологически воздействовать на них. Примером психологического воздействия на суд присяжных может служить речь Ф. Вот как описывает В. Вересаев эту речь Ф. К Плевако. Поэтому речи его на бумаге и в отдаленной мере не передают их потрясающей силы.

После громовой речи прокурора выступил Ф. Он медленно поднялся бледный, взволнованный. Речь его состояла всего из нескольких фраз... Прокурор во всем совершенно прав. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который тридцать лет отпускал вам на исповеди ваши грехи.

Плевако делал ставку на фактор психологического воздействия. И не ошибся: священнику отпустили» его грехи. Михайловская и В. Выше, выше стройте стены вверенных вам общин, чтобы миру не видно было дел, которые вы творите под покровом рясы и обители! Вы слушаете, затаив дыхание, и поражаетесь этой богатырской мощью». Известным судебным оратором, а также теоретиком судебного красноречия был Петр Сергеевич Пороховщиков. В январе 1907 г.

В 1910 г. Эта книга, выдержавшая три издания, служит хорошим пособием юристам при работе над судебной речью. Прежде всего, автор обращает внимание на ясность речи и приводит в свидетели Эпикура: «... Но мало сказать: нужна ясная речь. В каждой речи присутствуют три части: 1 объяснение дела; 2 законная и нравственная оценка преступления; 3 решение вопроса о виновности подсудимого. Цель судебного оратора - убедить суд, присяжных заседателей в своих доводах. Передача присяжным соответствующего настроения и есть та волшебная искра, которая одухотворяет дело и создает художественную ценность речи.

Для совершенства языка, по Пороховщикову, «стоят два внешних условия: чистота и точность слога, и два внутренних: знание предмета и знание языка». Ратуя за чистоту слога, Пороховщиков обрушивается на употребление иностранных слое без всякой необходимости. Сюда же относятся и неправильные ударения, оскорбляющие слух присутствующих. Одним да важнейших условий успеха оратора Пороховщиков считает знание языка. Это вырабатывает хороший слог: «Мы большей частью слишком небрежны к словам в разговоре и слишком заботимся о них на кафедре. Это коренная ошибка. Напротив, в обыкновенном разговоре изысканный слог выражает уважение к самому себе и к собеседнику.

Услыхав в разговоре или прочтя непривычное вам русское слово, запишите его себе в память и спешите освоиться с ним. Ищите в простонародной речи... Председатель спрашивает свидетеля крестьянина: «Светло было? Вот как можно говорить. Здесь и неверное слово не засоряет, а украшает речь».

Вы слушаете, затаив дыхание, и поражаетесь этой богатырской мощью». Известным судебным оратором, а также теоретиком судебного красноречия был Петр Сергеевич Пороховщиков.

В январе 1907 г. В 1910 г. Эта книга, выдержавшая три издания, служит хорошим пособием юристам при работе над судебной речью. Прежде всего, автор обращает внимание на ясность речи и приводит в свидетели Эпикура: «... Но мало сказать: нужна ясная речь. В каждой речи присутствуют три части: 1 объяснение дела; 2 законная и нравственная оценка преступления; 3 решение вопроса о виновности подсудимого. Цель судебного оратора - убедить суд, присяжных заседателей в своих доводах.

Передача присяжным соответствующего настроения и есть та волшебная искра, которая одухотворяет дело и создает художественную ценность речи. Для совершенства языка, по Пороховщикову, «стоят два внешних условия: чистота и точность слога, и два внутренних: знание предмета и знание языка». Ратуя за чистоту слога, Пороховщиков обрушивается на употребление иностранных слое без всякой необходимости. Сюда же относятся и неправильные ударения, оскорбляющие слух присутствующих. Одним да важнейших условий успеха оратора Пороховщиков считает знание языка. Это вырабатывает хороший слог: «Мы большей частью слишком небрежны к словам в разговоре и слишком заботимся о них на кафедре. Это коренная ошибка.

Напротив, в обыкновенном разговоре изысканный слог выражает уважение к самому себе и к собеседнику. Услыхав в разговоре или прочтя непривычное вам русское слово, запишите его себе в память и спешите освоиться с ним. Ищите в простонародной речи... Председатель спрашивает свидетеля крестьянина: «Светло было? Вот как можно говорить. Здесь и неверное слово не засоряет, а украшает речь». Александров Петр Акимович 1838—1893.

Как защитник Александров обратил на себя внимание общественности, когда в Петербургском окружном суде слушалось дело по обвинению В. Засулич в покушении на убийство Петербургского градоначальника Трепова. Речь, произнесенная Александровым в защиту В. Александров был всегда сдержан в своих речах. Произносил он их тихо, убедительно, с большой внутренней силой. Он всегда тщательно продумывал свои речи. Андреевский Сергей Аркадьевич 1847 — 1918.

Речь по делу Сарры Беккер в защиту Мироновича принесла ему репутацию одного из блестящих ораторов по уголовным делам. Большое значение он придавал личности подсудимого, анализу обстановки, в которой тот жил, и условий, в которых подсудимый совершил преступление. Психологический анализ действий подсудимого Андреевский давал всегда глубоко, живо, ярко и убедительно. Его без преувеличения можно назвать мастером психологической защиты. В его речах много ярких образных сравнений, метких слов, детальных воспроизведений событий преступления. Его современники говорили, что слог Андреевского прост, ясен, хотя несколько напыщен. Речи его стройные, плавные, тщательно распланированные, полные ярких запоминающихся образов.

Карабчевский Николай Платонович 1851 — 1925. Спасович Владимир Данилович 1829—1906. Оратор огромной эрудиции, энциклопедических знаний. Глубокий знаток истории и литературы. Спасович свои мысли всегда предварительно тщательно отделывал. В его речах никогда не встретишь напыщенных фраз, стиль речи прост, доходчив, логичен. Свои речи он строил всегда в строгом логическом порядке, широко и умело используя богатство русского языка.

Большим достоинством речей Спасовича является тщательно продуманный анализ собранных по делу доказательств. Будучи большим психологом, он всегда находит травильный тон. Одна из его лучших речей — речь по делу об убийстве Нины Андреевской. Эта речь показывает огромную подготовительную работу адвоката перед выступлением в суде. Урусов Александр Иванович 1843—1900. В одинаковой мере известен как талантливый защитник и как обвинитель. Этому выступлению А.

Руководил расследованием многих уголовных дел, например, делом о крушении императорского поезда, о гибели летом 1894 года парохода «Владимир» и других. Слайд 4 Речевые особенности в работах А. Кони Исследуя работы А. Кони, мы выяснили что в них часто встречаются составные словосочетания с определением русский, которое и выступает как качественная национальная характеристика человека или предмета, подчеркивая специфику «русскости» русская душа, русская гражданственность, русская женщина, русский солдат, русское искусство, русская природа и др. Вообще все явления действительности А Ф Кони характеризует через призму «русскости» Он постоянно подчеркивает необходимость учета особенностей русского характера во всех явлениях жизни, говорит о своеобразии всего русского Так, им неоднократно высказывается мысль о необходимости создания в русском суде типов судебных деятелей, «согласных с народным характером», - русского адвоката, русского прокурора, русского судьи, о специфике русского правосудия. Слайд 5 Для самого оратора было характерно бережное отношение к родному слову, безошибочность чувства «соразмерности и сообразности» при использовании иноязычных и исконно русских наименований в общем потоке речи. Относительно невысокая доля заимствованных слов специальных и неспециальных в его речи -доказательство прекрасного владения языком специальности и хорошей ориентации в общечеловеческом культурном пространстве. Речь А.

Кони всегда чиста, правильна, доступна и эффективна. Слайд 6 Судебный оратор А Ф Кони в аспекте концептов русской культуры предстает как высоконравственная личность, которая сверяет все свои поступки, свое поведение и поведение окружающих с совестью, как судья и человек, для которого особый возвышенный смысл творимого дела заключается в задаче разбудить совесть в человеке виновном и установить справедливость на суде на основе отвлеченной правды закона юридического и настоящей правды жизни. В целом А. Кони представляет собой русскую языковую личность, в которой ярко проявляются доминантные черты национального характера религиозность, всемирная отзывчивость, оптимизм, проявляющийся в вере в способности человека, его опыт, мастерство и умение преодолевать жизненные трудности. Слайд 7 Языковое богатство и логичность как базовые категориальные признаки судебной речи Богатство — одно из главных коммуникативных качеств речи. Анализ объема и состава лексикона А Ф Кони показал, что в целом степень лексического разнообразия его дискурса невелика по данным трех частотных словарей 100 самых частых слов составляют почти половину всех словоупотреблений. При этом обнаруживается наименьшее лексическое разнообразие словаря кассационных заключений. Слайд 8 Характерной особенностью обвинительных речей А Ф Кони можно считать то, что они представляют собой цепь вопросов, на которые слушатели получают ответы.

Логические вопросы в его выступлениях служат своеобразными вехами, указывают на переход от одной мысли к другой, определяют содержание последующего изложения. Оратор использует вопросительные конструкции, во-первых, в композиционной функции, когда вопрос отграничивает одну часть ораторской речи от другой, оттеняет план изложения и определяет содержание последующей части. Во-вторых, для усиления впечатления, чтобы заострить внимание аудитории на отдельных, наиболее важных сторонах обсуждаемого дела, А Ф Кони довольно часто не только сообщает, о чем он будет говорить дальше, но и уточняет, детализирует предмет разговора, применяя для этого не одно, а несколько вопросительных предложений. В-третьих, вопросы, придавая четкость построению текста, отражают последовательное движение мысли автора, тем самым помогают не только привлечь внимание слушателей, но и включить их в активную мыслительную деятельность.

Юридическая риторика в профессиональной деятельности будущего юриста

Традиционно выделяют в риторике 5 родов красноречия (социально-политическое, судебное, академическое, церковно-богословское, социально-бытовое), каждый их которых подразделяется на виды красноречия и реализуется в определенных видах, жанрах. 1. Прочитайте речь А.Ф. Кони по делу об утоплении крестьянки Емельяновой ее мужем; Ф.Н. Плевако по делу Качки, охарактеризуйте, чем достигается красноречие ораторов, степень их речевой культуры. 18. Кто в своем труде «Искусство речи на суде» впервые обобщил опыт русского судебного ораторского искусства? a. Ф. Н. Плевако b. П. С. Пороховщиков c. В. Д. Спасович d. П. А. Александров 19. Выступления А.Ф. Кони, Ф.Н. Плевако представляют вид красноречия. Глава 2. Исследование актуальности «Выдающиеся русские судебные ораторы (Ф.А. Александров, В.Д. Спасович, К.К. Арсеньев, А.Ф. Кони, Ф.Н. Плевако, П.С. Пороховщиков и др.)» в современных условиях. судебный. 2. Тип речи - это защитное слово.

Учебное пособие Томск 2008 г. Введение

111. Выступления А. Ф. Кони, В.Д Спасовича, Ф. Н. Плевако представляют вид красноречия: • социально-политическое. Судебное красноречие – и практика и теория его – часть культуры народа. В судах решаются судьбы людей и поэтому общий уровень судебного красноречия может служить ярким показателем степени уважения к человеку в обществе в целом. Речь Федора Плевако по делу Лукашевича. Речи легендарного адвоката Федора Плевако, который практиковал в XIX веке, считают образцом судебного красноречия и ораторского искусства.

Выступления а ф кони в д спасовича ф н плевако представляют вид красноречия