СПРАВКА МИХАИЛ ПОПКОВ В 1967 году Попков переехал вместе с родителями в Ангарск из Красноярского края, в 1983 – окончил Ангарский политехнический техникум. Саши Сулим рассказывает, как делали расследование про ангарского маньяка, в чем проблема сериала «Хороший человек» и можно ли жить без романтических отношений.
Новый фильм про маньяка Михаила Попкова из Ангарска появился в сети
новости Бурятии и Улан-Удэ. Спецкор «Медузы» Саша Сулим съездила в Иркутскую область и встретилась с. Журналистка Саша Сулим, написавшая книгу об ангарском маньяке, сняла фильм о детях, пропадающих в Тюмени с 1997 года. Книгу Саши Сулим «Безлюдное место: Как ловят маньяков в России» я решила перебрести после просмотра подкаста, который ведет вышеуказанная.
Подробности расследования дела иркутского маньяка
Журналистки Саша Сулим и Таисия Бекбулатова — о том, как разговаривать с маньяками и рассказывать их истории. Журналистка Саша Сулим и комики Расул Чабдаров и Павел Дедищев обсуждают реальные преступления, которые были совершены на территории СССР и современной России. «Ангарский маньяк» всегда следовал одной и той же схеме и после задержания подробно рассказал, как выбирал жертв. Книга журналистки Саши Сулим – это история самого кровавого убийцы в России и рассказ о людях, которые профессионально искали, находили и сажали в тюрьму серийных преступников вопреки инерции и противодействию правоохранительной системы. Журналистка Саша Сулим, написавшая книгу об ангарском маньяке, сняла фильм о детях, пропадающих в Тюмени с 1997 года. Саша Сулим о деле Ангарского маньяка: 18 лет следствия, мотивы убийств, встреча с.
«Он и нас с вами переживёт». «Редакция» выпустила фильм об ангарском маньяке Попкове
Так работает драматургия. Мне очень важно было показать героя. И важно было, чтобы этим героем не стал маньяк Михаил Попков. Следователь в фильме Ксении не выступает в роли антагониста, как мне кажется. Первый раз почти три часа — это было для письменного интервью.
Но вошло в фильм действительно очень мало, если учитывать, что разговор был многочасовым. Чем вы руководствовались, когда думали, что взять, а что не брать? Было что-то, что вы не взяли по этическим соображениям? Во-первых, люди не всегда говорят интересно, и редко бывает, что каждая фраза несет какую-то информацию и значимость.
Во-вторых, у Попкова есть определенная манера: он никогда не отвечает на вопрос прямо. Я ему задавала конкретные, прямые вопросы — а он не начинал цитировать произведения литературы, вспоминать сюжеты из них, но на вопрос так и не отвечал. Естественно, вся эта история про литературу уходила в корзину. Ну зачем это смотреть?
В финальный монтаж фильма вошли только те его ответы и мои вопросы, которые были важны для понимания истории. Например, что любит читать Михаил Попков, никакого значения для истории о том, как его ловили, не имеет. Я сразу вспомнила, что в фильме Ксении Собчак есть вопросы о том, какие журналы он читает и часто ли смотрит порнографию. Имеет ли это общественную значимость, большой вопрос...
Вы знаете, и вот эта главная фраза, которую все обсуждают, когда Мохов говорит, что у Елены, одной из его жертв, нет детей до сих пор и надо якобы ему ею заняться… Это ужасно мерзкая фраза, и очевидно, что по ней сразу складывается образ этого человека. Можно было бы даже больше ничего не выкладывать: по этим словам видно его отношение к жертвам, видно, что он не раскаялся, видно, что у него абсолютно отсутствует эмпатия и это совершенно его не смущает. Без какой-то фразы или психиатра, или следователя, или той же жертвы. Там звучат вопросы, значимость которых я не поняла.
Например, о том, когда начались месячные. Я не понимаю, зачем мне это.
Город был окружен четырьмя тюрьмами и многие вышедшие на свободу заключенные в нем и обосновывались. Полиция настолько привыкла к убийствам и вооруженным ограблениями, что в убитых девушках никто не распознал «серию». Казалось, что это рандомные жертвы разных преступников. Здесь — убийство на почве ревности, здесь — не поделили что-то. Первым в 1998 году на похожий характер преступлений обратил внимание следователь Николай Китаев, разоблачивший другого известного серийного убийцу Василия Кулика, убившего 13 женщин. Больше по теме Каким было детство самых жестоких серийных убийц и маньяков 21 века? Николай Катаев указал на ошибки следствия, составил список подозреваемых, среди которых были сотрудники полиции, и разработал план по поимке серийного убийцы.
Но Катаева от дела отстранили, а само дело положили в долгий ящик, упорно не желая докладывать о нем в Москву — чтобы «не выносить сор из избы». Да и брать на себя ответственность за такое количество «висяков» перед начальством никому не хотелось. Поиски преступника возобновились лишь в 2002 году, когда в одной из столичных газет вышла статья о маньяке в Иркутской области, которого «никто не ищет». На тот момент жертвы прекратились — позже Михаил Попков признался, что перестал убивать из-за импотенции. У следствия была другая версия: в 2000 или 2001 году Попкова остановил патруль ДПС и осмотрел его автомобиль. Поскольку маньяк ездил на машине редкой модификации — единственной в Ангарске — он испугался, что его смогут опознать, и практически перестал убивать.
Кроме этого, в книгу вошло полное интервью автора с самим заключенным. При этом попытки применять эти методы работы бывали, в том числе в расследовании самых известных криминальных серий. В конце 1980-х к психиатру Александру Бухановскому обратилась оперативная группа из Ростова — они искали «убийцу из лесополосы», совершившего несколько десятков изнасилований и убийств, в том числе детей и подростков. Изучив имевшиеся у милиции материалы, Бухановский составил психологический портрет преступника — он занял 85 страниц машинописного текста. По мнению психиатра, убийца не страдал психозом или умственной отсталостью, внешне жил вполне обычной жизнью, был физически развит, гетеросексуален, но при этом страдал половой дисфункцией такой вывод Бухановский сделал по тому, как убийца орудовал ножом : изнасилование мальчиков было для него скорее символическим жестом, с помощью которого он вымещал обиды и унижения, перенесенные в детстве и подростковом возрасте. Также Бухановский довольно точно установил возраст преступника, предположив, что тому от 45 до 50 лет, и указал, что его работа может быть связана с большим количеством командировок. Преступником оказался 54-летний Андрей Чикатило, начальник отдела снабжения, который по долгу службы часто ездил по Ростовской области. После ареста в 1990 году Чикатило допрашивали десять дней — прямых улик против него не было, а мужчина отрицал свою причастность к убийствам. Следователи опять обратились к Бухановскому, и после многочасового разговора с психиатром Чикатило начал давать признательные показания. По некоторым данным, преступник, прочитав свое описание, сделанное Бухановским, разрыдался. Успешный опыт сотрудничества с Бухановским не привел к системному встраиванию психиатрии в работу российских органов следствия. Тем не менее профессиональные профайлеры в России существуют — например, в Петербурге уже много лет работает Центр психологической безопасности, он занимается психотерапией, борьбой с сектами и разоблачением экстрасенсов; работающих там специалистов иногда привлекают к официальным расследованиям. Его возглавляет Никита Долгарев — относительно молодой человек, который в детстве очень любил фильм «Молчание ягнят». Как и его главной героине Клариссе Старлинг, Долгареву было очень интересно, что мотивирует людей поступать так, а не иначе. Он учился на рекламщика, но быстро разочаровался в этом деле и устроился стажером в компанию по информационной безопасности, где в его обязанности входило распознавать и отслеживать хакеров. Тогда же Долгарев заинтересовался профайлингом, изучил историю дисциплины и работы современных профайлеров — и постепенно переключился именно на эту сферу деятельности. Как-то раз один из сотрудников центра помогал МВД работать с деструктивными сектами и вытаскивать оттуда людей.
Уже в марте 2012 года результаты молекулярно-генетической экспертизы следов изнасилования 2003 года [6] позволили определить виновного [10] , которым оказался участвовавший в прежнем расследовании Михаил Попков [11]. Подозреваемый сдался без сопротивления и уже в отделе ОВД дал признательные показания по десяткам убийств [10]. Он также признался, что прекратил убивать из-за импотенции , которую получил вследствие запущенного венерического заболевания [12]. Вскоре эти сведения были опровергнуты сотрудниками ФСИН [14]. В мае 2014 года дело было передано в суд. Материалы уголовного дела составили 195 томов. По делу было проведено более 300 судебно-медицинских, криминалистических экспертиз, свыше 2,5 тысяч генетических исследований, допрошено свыше двух тысяч свидетелей [17]. По состоянию на 11 декабря 2018 года он отбывал наказание в исправительной колонии особого режима « Чёрный дельфин » в Соль-Илецке Оренбургской области [18]. Дальнейшие признания[ править править код ] После вынесения приговора Попков признался ещё в 59 убийствах [19]. В ходе расследования второго дела было выявлено, что у подозреваемого не обнаружено психических отклонений [20]. Суд также удовлетворил два иска от потерпевших о возмещении морального вреда, общая сумма — 1,9 миллиона рублей [22]. Кроме того, у Попкова отобрали звание младшего лейтенанта милиции. Это лишает его пенсии, которую он получал всё это время. Её размер составлял 10,5 тысяч рублей. Попков намерен обжаловать это решение суда [23]. Апелляция была подана в Верховный суд 20 декабря [24]. Попков собирается обжаловать не только лишение его звания младшего лейтенанта, но и обвинительный приговор по нескольким первым убийствам из-за истечения срока давности. В 2020 году Михаил Попков был этапирован в колонию « Торбеевский централ » в Мордовии.
Дела №1 / АНГАРСКИЙ МАНЬЯК / (Саша Сулим, Павел Дедишев, Расул Чабдаров)
В четвёртом выпуске журналистка Саша Сулим, бывший спецкор «Медузы», рассказывает, почему ей интересны люди, которые переходят черту, чем педофилы отличаются от маньяков и как не откладывать жизнь в ожидании счастливой любви. Артем Дубынин, человек, который помог раскрыть дело ангарского маньяка, случайно узнал о насильнике в Тулуне и начал расследование. •. Об «ангарском маньяке» всерьез заговорили только в 2002 году, после публикации статьи в «Московском комсомольце». Ранее ангарский маньяк Михаил Попков, приговоренный к двум пожизненным срокам за убийство 86 человек, заявил, что родственники его жертв ошибаются, желая для него смертной казни.
Фильм о расследовании дела ангарского маньяка выпустил Youtube-канал журналиста Алексея Пивоварова
Есть группы по школьным шутингам, которые создавались сразу после них. Но это всё-таки частные случаи, а не массовое явление. Да, эти преступники становятся известны, их имена у всех на слуху. Но это происходит в силу того, что их преступления настолько ужасны, что о них невозможно не говорить. Стоит, но не смакуя их преступления. Нам и так многое сейчас запрещают. Если мы начнем что-то еще запрещать, то это ни к чему хорошему не приведет. Мне кажется, что здесь вопрос оптики. То есть с какой целью мы пишем ту или иную статью о преступнике. Если смаковать то, как он убивал и насиловал, то писать этот материал не стоит.
А если мы хотим предупредить людей о серии преступлений, которые происходят в регионе, либо рассказать о схемах, которые применяют эти преступники, либо подчеркнуть хорошую или некачественную работу правоохранительных органов в надежде повлиять на них, то почему нет?
Я в тот день выходной, можешь звонить, приеду, вас заберу». Если бы я в тот день работал, то мы бы с ней заранее обговорили варианты, где она будет ночевать или как добираться до дома. Она позвонила мне в три ночи: «Папа, все. Мы готовы». Я приехал, забрал всех ребятишек, по домам развез. И в выборе супружеской пары, и в удержании семейных уз. Некоторые ведь боятся лишиться своего устоявшегося образа жизни, поэтому на многое закрывают глаза, а сами себя успокаивают, что за это компенсацию получают. Но это ведь неправильно. Тут психологически подталкивало то, что ее знакомый парень — они с ним вместе учились — должен был из армии вернуться.
Или не опередить, а расположения добиться, чтобы ее выбор на меня пал. Почему я должен был отступать, я человек нехороший, что ли? Я так формулировал: мы не сдаемся — я лучше. Сложно понять, что человек на самом деле думает, что его гложет, никто никогда не узнает. Я старался, чтобы все упорядоченно было. Я такой человек — чем бы ни был занят, если я знаю, что мне нужно ужин приготовить, а у меня в холодильнике чего-то нет, то все бросаю и еду в магазин. Я любил готовить, мне нравилось встречать ее с работы с готовым ужином — и не надо думать, что я кого-то баловал, мне нравился сам процесс. Во-первых, так ты какой-то опыт приобретаешь, отрабатываешь мастерство, во-вторых, можно сэкономить, когда сам все делаешь, — это я уже говорю про ремонт машин, например. Но это не совсем так. На самом деле у меня были основания ее подозревать, и я решил эту проблему довольно радикально: маленько побеседовал — здесь главное не перестараться, попросил уволиться, и все.
А потом сам же нашел ей новую работу. Думали, что вы сделали не так, что могло ее вынудить так поступить? У кого я мог просить помощи? Это я вам сейчас с практической стороны пытаюсь объяснить. К папе с мамой? Для них у меня все идеально — я не пойду к родителям. Как это я перед родителями признаюсь? С товарищем поделиться? С товарищем я такие темы вообще никогда не обсуждаю. К психиатру не пойду, к психологу не пойду.
Нашел телефон «службы доверия», бесплатный. Мне ответил, судя по голосу, взрослый дяденька. Он мне сказал: «Ты в себе ищи причину. Может, ты что-то неправильно делал». Вот такая небольшая беседа. Я сказал ему: «До свидания, всего вам доброго, благодарю». Трубку положил. Остается копаться в себе. Это сейчас я пытаюсь выудить во всем этом аргументы, доводы, мысли — тогда, возможно, вообще никакой логики в моих действиях или мыслях не было. Наверное, это неправильные действия.
Мы часто судим о ком-то с помощью трафаретов или клише. Но на самом деле все может быть гораздо глубже. Вот только мне так никто и не помог найти причину, никто даже не пытался оказать мне такую помощь. Даже этим супер-пупер-психиатрам, которые в [Институте] Сербского сидят — до фонаря. Да и зачем это все? Чтобы самого себя накручивать? Только расстраиваться. Или чтобы оправдание себе искать. Может, я ничего и не должен. Что случилось, то случилось — этого уже не изменить.
На данный момент я вообще живу одним днем. Вчера я знал, что сегодня ко мне кто-то приедет. Сегодня спасибо вам за судоку. Теперь я буду при деле в ближайшие два-три. А кого взять в жертвы? Маму, папу, сестру, жену? Может, это вообще какое-то третье, пятое или десятое лицо. Например, супруга моего товарища-сослуживца. Я смотрел на их взаимоотношения, как у них рушится семья, в какую грязь все превращается. Можно ее взять?
Или другой пример. В новогоднюю ночь пьяные родители теряют на горке трехлетнюю девочку. Как можно ребенка трехлетнего потерять? Я тогда всю ночь лазил по колено в снегу, искал эту девочку, утром на радиостанции делал объявление. А это можно к причинам отнести? Может быть, причиной является мое негативное отношение ко всем, кто употребляет алкоголь? Я вам перечисляю то, что во мне наслаивалось. Чуть ли не каждую ночь у меня в дежурной части сидел в клетке пацан — я его чаем поил, кушать давал. И он не был из опустившейся семьи — его мать вся из себя такая важная была. Можно это сюда же положить?
Супруга сослуживца приходит к заместителю начальника отдела и жалуется: ее муж пропадает с сотрудницей какой-то, дома не ночует, загулял. Проходит определенное время, обе сотрудницы пишут рапорт — в декрет уходят. Опять разборки: кто их отправил в декрет? И это не анекдот, это реально. Это я вам все негативное — в одну чашу. Может, и одинаково было. Если не ошибаюсь, в первый раз все спонтанно получилось, машинально, на уровне рефлекса. Какая-то ругань, человек замахивается, и я машинально наношу удар, и все, человек валится. Дальнейшие мои действия лихорадочные: в голове паника, что сделать? Один из вариантов.
Второй вариант — оказать помощь, везти куда-то в лечебное учреждение с соответствующими последствиями. И это как снежный ком, как лавина. Видимо, я по простому пути решил пойти, с моей точки зрения. Но это я сейчас так думаю. Через запятую можно еще слово «страх» сказать, но никак не удовлетворение, как некоторые пытаются трактовать. Паника, страх, ужас. Не дай бог, кто-то увидел. Ну как нормальный человек реагирует? Все чисто, сваливаю. Даже вопросов никто никаких не задал: ни где я был, ни что я делал.
Наступило успокоение — относительное, конечно.
Время было жутковатое, в начале 90-х в Ростове-папе разборки были даже в дневное время, года с 97 носил в кармане шило, просто на всякий случай. Время шло, сериал на НТВ закрыли и, переименовав, перенесли, мотивируя это тем, что жить стало лучше, жить стало веселее.
И в современной России, конечно же, криминала быть не может, все уже легализовались. Перед нами то, чего не хватало этой отрасли - свежий, независимый взгляд на несколько важных проблем. Формально это журналистское расследование об ангарском маньяке Попкове, очень глобальное, глубокое, с географическим анализом места действия маньяка, рассказе об Ангарске, возможных предпосылках появления такой нелюди.
Местечко то ещё, никогда не было особенно безопасным. Построен заключёнными, с огромной, километров на тридцать, промзоной, химическими заводами, густым лесов вдоль трассы на выезде из города, окружённый исправительными учреждениями. Наркотрафик, разбои, бандитизм, грабежи на трассе и пьянство от скуки и отсутствии перспектив.
Когда заводы начали закрываться в начале девяностых, Ангарск стал превращаться в очень опасное место. Криминал поднял голову везде, а человеческая пена захлестнула Россию. В таких условиях с 1992 года в окрестностях Ангарска начинают находить женские трупы.
Лес вдоль трассы - лучшее место, чтобы скрыть тела, хотя как я понял из расследования, особо их маньяк и не прятал. Властям и милиции было плевать, дела с общим почерком не объединяли в серию, а пропажи женщин не расследовали, чтобы не портить отделению статистику.
Журналистка Саша Сулим в свое время делала репортаж об ангарском маньяке, написала книгу о страшных событиях, а четыре года назад ездила в колонию, чтобы взять у него интервью. На днях она опубликовала на своем канале расширенную версию беседы с Попковым, ранее публиковались лишь выдержки. Что-нибудь позитивное лучше бы показывали», — философски изрек бывший милиционер. Преступник почему-то ждет, что режиссеры захотят показывать его в положительном свете. У любого канала, наверное, дилемма — рейтинг, просмотры…» — добавил он. Жертвами маньяка Попкова стали 86 человек Сулим также спросила, снятся ли ему жертвы.
Большей вероятность не именно, как в реальности было, а вообще совершенно другие моменты могут быть. Это хорошо, если с утра человек встает и забывает, что ему приснилось.
«Я тоже говорила с маньяком». Саша Сулим — о случаях, когда это допустимо
Об «ангарском маньяке» всерьез заговорили только в 2002 году, после публикации статьи в «Московском комсомольце». Саша Сулим занимается исследованием историй маньяков и тех, кто их ловит. Ранее ангарский маньяк Михаил Попков, приговоренный к двум пожизненным срокам за убийство 86 человек, заявил, что родственники его жертв ошибаются, желая для него смертной казни. Журналистка Саша Сулим и комики Расул Чабдаров и Павел Дедищев обсуждают реальные преступления, которые были совершены на территории СССР и современной России. Главные герои этих историй — не жестокие убийцы и насильники, а те, кто месяцы, а порой и годы, шел. «ангарского маньяка». Спустя время ей доверили читать новости в программах информационного направления, которые транслировались уже с мест, расположенных на европейской части страны.
Дела №1 / АНГАРСКИЙ МАНЬЯК / (Саша Сулим, Павел Дедишев, Расул Чабдаров)
Саша дважды взяла у него интервью, а в 2020 году выпустила книгу «Безлюдное место. Как ловят маньяков в России», в которой подробно рассказала об этом деле. Расследование его преступлений началось только в 2002 году, спустя десять лет после первого убийства, еще 10 лет понадобилось, чтобы выйти на след преступника.
Главные герои этих историй — не жестокие убийцы и насильники, а те, кто месяцы, а порой и годы, шел по их следу, ловил и доказывал их виновность в суде. В этом выпуске речь идет о преступлениях «ангарского маньяка». Саша дважды взяла у него интервью, а в 2020 году выпустила книгу «Безлюдное место.
Он рассказал о своих чувствах во время первого убийства. Просто перебранка какая-то. Страх, что меня искать будут...
Ради расследования журналист Саша Сулим приехала в Ангарск, где не только встретилась с самим Попковым, но и поговорила с людьми, благодаря которым поймали маньяка. Свои жертвы, как рассказал маньяк, он убивал ножами, лопатами, топорами,отвертками, душил веревками и ремнями. Первый раз его приговорили к пожизненному заключению в январе 2015 года - 22 убийства и два покушения.
А работа Ксении — все-таки про маньяка: в ней мало жертвы и описания того ущерба, который Мохов своими действиями причинил. При этом там много деталей и фраз, которые не очень интересны. Я понимаю, для чего это сделано: так мы вызываем эмоции, привлекаем зрителей, но в плане журналистики эти вещи лишние. Эта тема позволяет задавать любые вопросы — в случае с Попковым я это делала, и все его ответы вошли в финальный монтаж. Однако здесь на первом месте стоит вопрос оптики, под которой рассматривается конкретная ситуация. У Ксении есть свой стиль общения, он остается неизменным даже в разговоре с Моховым. Однако некоторые вопросы, которые она ему задает и потом показывает это зрителям, по-моему, не являются общественно важными.
Единого подхода или алгоритма при работе над такими историями у меня нет. Но какой бы тема ни была, ключевым моментом остается то, что я подхожу ко всему как журналист.
Читать онлайн Безлюдное место. Как ловят маньяков в России бесплатно
На место преступления Долгарев не выезжает, но ему присылают подробное описание случившегося, фотографии, экспертизы, показания свидетелей и другие материалы дела. Задача профайлера — объединить разрозненные факты и представить цельную версию событий: Долгарев признает, что вообще-то такую работу могут компетентно делать и сами следователи, но у них часто не хватает на это времени из-за большой загрузки. Итогом работы профайлера становится, в частности, психологический портрет преступника и гипотеза о возможных следующих жертвах. Впрочем, Долгарев считает, что в случае с серийными убийцами более эффективно отталкиваться не от психологического портрета, а от улик, места преступления и жертв — то есть сосредотачиваться на более традиционной следственной работе. С чем профайлер действительно может помочь, так это с пониманием мотивации преступника и распознаванием его особых умений и навыков: владеет ли он какими-то силовыми приемами, хорошо ли ориентируется на местности — все это может помочь сузить круг подозреваемых.
Догадки и избыточные характеристики преступника, по мнению Долгарева, могут только помешать ходу расследования и замедлить его. Разумеется, профайлинг — это не наука: никто не умеет ловить маньяков с математической точностью. Российская академия наук считает криминальный профайлинг не полностью объективным и научно не доказанным. Мнения о том, насколько профайлеры вообще могут помогать следствию, расходятся.
В 2015 году ученая из Университета Сан-Хосе изучила множество исследований, которые выпускали аналитические департаменты американских силовых ведомств, и пришла к выводу, что профайлинг может применяться как один из методов расследования, но его нельзя использовать в суде: слишком неоднозначны выводы таких экспертиз. Другие ученые, профессора-криминологи Брианна Фокс и Дэвид Фаррингтон, изучили более 400 публикаций, посвященных профайлингу и вышедших за последние 40 лет. Методы тоже у всех разные: кто-то применяет в профайлинге математическую статистику, кто-то просто вооружается опытом, интуицией и дедукцией. В рамках еще одного исследования полицию попросили оценить эффективность 192 психологических портретов, созданных в ФБР за десять лет, правда, в самом начале развития отдела бихевиористики, в 1970-х.
Похожие исследования проводились и в других странах. Издательство: Альпина Паблишер Фокс и Фаррингтон также провели научный эксперимент по влиянию криминальных профилей на полицейские расследования. Они обучили сотрудников одного американского полицейского управления методам криминального профилирования, а спустя год сравнили результаты его работы с тремя другими управлениями, где эти методы не применялись. В России подобных исследований никто не проводил — да и никакой системности в том, как полиция у нас пользуется профайлингом, нет.
Пользователь Newsland. Наши пользователи сами формируют информационную повестку дня — публикуют новости, пишут статьи и комментарии.
Вот так вечером гулять может только маньяк, а вы хорошие люди, дома сидите. Как они психологическое освидетельствование проходят? Думаешь они тебя защищать будут, а человек в погонах посадит тебя в машину, увезет в лес и даст по голове, или не по голове.
Этой зимой в издательстве «Альпина нон-фикшн» вышла книга Сулим «Безлюдное место», на примере дела Попкова рассказывающая о том, как в России ловят маньяков. Мы попросили Сашу рассказать о том, как найти свой путь в журналистике, насколько страшно общаться с жестоким серийным убийцей и почему жизнь женщин без партнера — по-настоящему важная тема. В определенном смысле я «пришла в журналистику», когда начала работать в «Медузе» — но можно сказать, что в профессии я оказалась довольно рано. Я поняла, что очень хочу быть журналистом, классе в девятом-десятом. Я выросла в Минске и собиралась поступать на факультет журналистики в Белорусском государственном университете, а для этого нужно было иметь публикации. В середине 2000-х толком не было онлайн-изданий, поэтому в первую очередь речь шла о статьях в газете. Я стала искать возможность опубликоваться, писала первые, еще совсем ученические, тексты. Мне было лет 15-16, и я чувствовала, как меняется мое самоощущение: я уже не просто подросток, я немного в серьезном взрослом мире, хожу на мероприятия, пишу о них, сдаю в редакцию статьи. В итоге на факультет журналистики я поступила — и с первого курса начала работать. Тогда у нас издавалась «Белорусская деловая газета» — такой местный «Коммерсант», — очень классная, с крутыми журналистами, и мне повезло туда попасть. Я писала для них тексты, связанные с культурой. На втором курсе я стала работать в телевизионной студии, мы снимали сюжеты для молодежной программы… Вообще до «Медузы» я чаще всего писала на культурные темы. Мне всегда очень нравилось кино, так что в Минске я делала сюжеты о белорусских режиссерах, интервью с ними. Когда я изучала кино в Париже, я писала заметки для русскоязычной газеты «Русская мысль» и еще для одного русского журнала из Лондона — о выставках, фестивалях, биеннале. И когда я из Парижа переехала в Москву, то работала сначала в журнале о кино, потом — в программе о кино на ТВ. Сейчас это может прозвучать странно, но в начале 2010-х мне очень хотелось работать на телевидении. Я ходила в детский сад, куда однажды почему-то пришла учительница и начала разучивать с нами французские слова. А потом, тоже совершенно случайно, я пошла в школу, в которой основным иностранным языком оказался французский — причем его мы учили с первого класса, а английский начинался только в пятом. В школе мы изучали французскую культуру, ставили, например, мюзикл «Нотр-Дам-де-Пари». В 13 лет я впервые поехала во Францию по языковой программе и вскоре начала неплохо говорить по-французски. Примерно в те же годы я впервые побывала в Париже и влюбилась в этот город: мне очень захотелось когда-нибудь приехать сюда учиться и вообще здесь жить. В 2006 году у меня это получилось: я поступила на факультет кино и телевидения в Сорбонне. Майские протесты 1968 года в стране прошли не зря, студенты тогда фактически добились «образования для всех». Так что у меня были очень простые вступительные испытания: сдать тест на знание французского языка и написать мотивационное письмо. Да, я платила за обучение около 500 евро в год, но по сравнению с расценками в университетах других стран это абсолютно символическая сумма. Однако с французскими университетами есть и некоторая проблема: они почти не дают прикладных профессиональных навыков. В Сорбонне мы изучали теорию и историю кинематографа, занимались скорее киноведением. Такое образование во Франции не очень ценится, потому что с ним сложно найти работу. Там престижно учиться в образовательных учреждениях другого типа — их обычно называют «школами». В такое место — в Высшую школу журналистики при Институте политических наук в Париже — я и перевелась на четвертом курсе. Французам туда сложнее поступить, но для иностранных абитуриентов в школе отдельный конкурс. У меня к тому моменту было оконченное высшее образование, поскольку я заочно доучилась на журфаке в Минске, и хорошее портфолио — так что я этот конкурс прошла. Но почему из Парижа ты переехала именно в Москву? Мне тогда было 23. Учитывая, что я выросла в Минске, это как будто бы поздно — но до определенного момента я никогда не думала о том, чтобы жить в России и работать в этой стране. То есть дома мы, конечно, смотрели российские телеканалы, тот же НТВ, который еще был хорошим, — и, когда я начинала мечтать о журналистике, меня безусловно вдохновлял Леонид Парфенов и его «Намедни». Однако мне совсем не хотелось переезжать в Россию и «покорять Москву» — я связывала свое будущее с Францией. А потом — и я очень благодарна за это годам, которые прожила в Париже, — у меня внутри все глобально переломилось. Очень сильно поменялся понятийный аппарат, я по-другому стала думать о том, чтобы «уехать», «вернуться» или «остаться». У нас ведь часто считается, что если ты уехал в «классное» место, а потом вернулся — то у тебя что-то не получилось, ты неудачник. В Париже я перестала ощущать себя внутри этой логики. Институт, в котором я училась, был очень престижным местом, откуда вышли многие французские политики. Среди студентов моей группы были дети дипломатов и экспатов, люди, детство которых прошло в поездках по разным странам. Так вот, в том числе благодаря общению с ними я перестала думать о том, что в какой-то стране круто жить, а в какой-то — нет.