Собрание возглавили протоиерей Михаил Потокин, председатель Епархиального отдела по социальному служению г. Москвы и помощник управляющего Юго-Западным викариатством по социальному служению иерей Димитрий Борсук. Протоиерей Михаил Потокин его семья. Протоиерей Михаил Потокин, настоятель бирюлевского храма в честь Входа Господня в Иерусалим, знал отца Георгия Бреева более 35 лет.
Священник Михаил Потокин – цитаты
Болезнь подкрадывается исподволь, и даже специалист сразу не сможет понять, что он видит перед собой: симптом или особенности характера. Эти, на первый взгляд, незначительные проявления могут быть очень важными для правильной постановки диагноза и для успешного лечения, — подчеркнул научный руководитель Научного центра психического здоровья, академик РАН, профессор Александр Тиганов. По мнению Александра Тиганова, очень важно наличие доверительных отношений между священнослужителем и его духовным чадом — человеку бывает трудно открыться перед другими людьми, даже перед родственниками, и священник часто является единственным, с кем он может поделиться своими переживаниями. Александр Сергеевич привел в пример такое расстройство, как «ироническая депрессия» — страдающий ею человек выглядит обычно, и даже кажется веселым и довольным жизнью, но при этом у него возникают мысли о суициде. А окружающие — даже самые близкие люди — ничего не подозревают. Пример такого случая привел профессор Василий Каледа. Об этом не знал никто из ее родных или близких — никаких внешних проявлений ее душевного состояния не было, — рассказал Василий Глебович. После госпитализации и успешного лечения болезнь отступила». Не менее важно для священнослужителя правильно строить разговор с людьми, у которых проявляются те или иные признаки душевного разлада — иногда умение находить нужные интонации, задавать правильные вопросы может спасти жизнь.
Эта встреча определила всю дальнейшую жизнь Михаила. Из института авиационного моторостроения инженер-физик и одновременно аспирант буквально сбежал в сторожа разрушенного храма. Разгребая от завалов поруганную церковь, он понял, что ее восстановление — самая важная цель его жизни. К первой Литургии в восстановленном храме несостоявшийся ученый Михаил Потокин уже знал, что хочет быть священником.
Память — проекты, которые занимаются сохранением памяти о жертвах советских репрессий; — генеалогические проекты, направленные на выявление и сохранение памяти о репрессированных и пострадавших в советские годы; — проекты, которые восстанавливают память об общественных и социальных инициативах и явлениях, существовавших до 1917 года. Русская традиция — проекты, которые занимаются сохранением и возрождением традиционной русской культуры в разных её видах крестьянская сельская культура, городская культура, фольклор ; — проекты, направленные на возрождение русской идентичности.
Участие во встрече приняла Вице-Президент МООИ «Московского общества рассеянного склероза РС » Александра Балтачева, которая всех поприветствовала, выразила благодарность за помощь больным рассеянным склерозом в Москве, пожелала Общине дальнейшего развития, и отметила, что представляемая ею общественная организация как и ранее готова оказывать Общине всевозможную поддержку, как информационную, так и по возможности материальную. Все участники встречи отметили душевное тепло и участие всех служителей храма. Для многих это было первое знакомство с историей храма и его стенами. Думаю, что для многих прихожан было непривычным такое скопление людей, передвигающихся со сложностями.
Но самое главное, думаю, что для всех окружающих было непривычным, что все люди, которые пришли в храм и видно было, что им сложно передвигаться, были наполнены каким-то внутренним светом, улыбками и радостью! Так часто бывает, когда посторонние люди что-то слышат о нашем диагнозе, и сразу представляют мрачных людей, потерявших в этой жизни всё после постановки диагноза. Да, что скрывать, есть и такие… Как, впрочем, и среди людей с другими неизлечимыми болезнями.
Священники и сестры милосердия навестили более 100 пострадавших от теракта в аэропорту «Домодедово»
Не то что я не знаю их… Да, понятно. Вы понимаете, я о другом хочу сказать. То есть это совершенно… богослужение настолько живое, настолько оно в себе много содержит, что оно для меня является до сих пор источником веры, жизни духовной, всего того, что мне недостает, я все это могу найти в службе. И поэтому вот это не изменилось. Изменилось, конечно, понимание Церкви, людей, потому что в юности всегда понимание веры более такое радикальное, оно не включает в себя понимание того, что Господь пришел спасать грешников, а не праведников, что не то что ты и сам грешник, но и люди-то, которые вокруг тебя, и люди Церкви, и люди вне Церкви — это сложно, и понять то, как Господь мыслит о человеке невозможно, ты мыслишь по одному, но Он видит его по-другому, Он видит его будущее, Он видит всю его жизнь целиком. А ты пришел, видишь только часть этой жизни, ты пытаешься судить о человеке, судить о Церкви, судить о людях, и естественно, что ты ошибаешься. Поэтому когда приобретаешь, немножко время проходит, опыт приобретаешь, и ты понимаешь действительно, что важно, а что второстепенно.
Даже из каких-то первых ощущений встреч с человеком, со священнослужителями, с общиной ты видишь, что важнее и что второстепенно, что для тебя различия в каких-то пониманиях смыслов не столь важны оказываются. Когда ты понимаешь, что Церковь — это великая общность, такая, которая включает в себя, как Господь объял всех людей и соединил их всех, несоединимых, где вот эта соборность, где единство такое, оно в себе и являет Христа. Это, конечно, очень точные и, мне кажется, важные слова: «соединил несоединимых»… Отче, а скажите, а вы проводите, сейчас же мы делаем акцент на катехизических беседах, вы сами беседуете с теми, кто собирается креститься? Беседую, с большим удовольствием. А что для вас самое главное в этих беседах? Вы знаете, самое главное что-то живое сказать.
Мы иногда заключаем в беседу о вере в формулах крестильных, объясняем Символ веры или как себя вести в церкви, или как совершать молитвы. А мне важно как-то людей, простите за такое, может, грубое слово — зацепить. А от них что самое важное, вот вы чего ждете, какой реакции? Вот именно того, чтобы я увидел, что это как-то за живое человека… Живое за живое, да? Живое отношение, да, то есть я коснулся чего-то того, что он тоже пережил. Когда мы вместе что-то обсуждаем, мы вместе пережили какое-то чувство, какое-то внутреннее состояние, и мы тогда моментально друг друга понимаем, нам слов не нужно.
Я хотел с вами такой поделиться недавней ситуацией, которая возникла. У меня один мой знакомый, товарищ пишет — мы сейчас переписываемся же все, — что собрался жениться, а жена очень хочет венчаться, и он говорит: я очень хочу ее поддержать, но я атеист. Я ему стал писать, что: а зачем… Мне очень сложно было с ним, тем более в переписке, я говорю: ну понимаешь, кого ты собираешься обманывать и прочее. Вот у меня вопрос: а вы допускаете подобную ситуацию, при которой вы повенчаете этих людей? Ну, наверное, допускаю, да, вы знаете, почему — потому что у меня была практика такая, я видел людей, которые себя позиционировали вначале атеистами, неверующими или как-то… Все-таки в богослужении и в Церкви содержится некая таинственная сила, которая действует несмотря ни на что, несмотря на неверие, несмотря на скептицизм, несмотря на многое то, что в человеке — предрассудки или настрой, сейчас очень многие настроены против уже заранее, вы же знаете. И поэтому здесь есть таинственный какой-то диалог между Богом и человеком.
То есть одно дело — диалог, я спрашиваю человека о его вере, но есть Тот, Кто знает его доподлинно, и Он знает, что этот человек, он на самом деле сейчас, может быть, так резко высказывается или так сопротивляется вере не потому, что он неверующий, а потому, что есть некая боль какая-то внутренняя, есть какое-то несогласие, есть то, что потом разрешится. Здесь я бы сказал так, что человек может преобразиться в очень короткий промежуток времени, и я встречал людей, взрослых людей, которых я венчал, и, скорее, не атеист, конечно, но человек, который, в общем-то, не вел такой, как мы говорим, обычный церковный образ жизни, стал венчаться и потом мне рассказывает, что я относился к этому, но жена попросила, супруга, я, говорит, когда встал, когда открыли царские врата — и внутри что-то дрогнуло… То есть, понимаете, здесь мы не можем рассчитывать только на свой разум. Я разумные вещи спросил у человека, но все-таки я понимаю, что есть Тот, Кто его позвал сюда. Знаете, отец Георгий как-то мне интересно сказал: «Ты знай, что ни один человек, который в церковь не пришел — он не пришел сюда к тебе, его позвал Господь». То есть человек случайно ни один не заходит, через этот порог даже не переступает, вот духовник как мне сказал, я потом это понял, я не сразу это понял, вообще к чему это. Вот я стал когда священником и не те только люди, которые пришли с добрыми намерениями, с верой и с интересом, я понял, что нет случайности в пересечении даже порога этого, что человек, когда начинаются у него мысли о церкви, — это уже не случайно.
Но это же все равно не может быть критерием, что вы во всех подобных ситуациях, все равно какое-то живое, вот этот отклик будете ожидать? Да, отклик есть, и, конечно, нужна личная беседа, то, что вы сказали, что невозможно было у нас, и мне кажется, это делает невозможным понимание вообще о чем человек говорит, потому что мы же знаем, одну и ту же фразу можно сказать с разной интонацией и с разными паузами, что меняет вообще смысл ее. А вот я когда готовился к нашей встрече, читал в интервью, вы говорили тоже такое предельно искреннее и очень, мне кажется, для меня дорогое признание, когда вы говорили, что вы тоже испытываете такие тяжелые моменты: а верю ли я? Что вообще?.. А вдруг ничего нет… Это правда, да. Значит ли это, что когда мы как раз таки испытываем противоположные моменты вот такой горячей искренней глубокой веры, что это те моменты, когда мы понимаем, что такое рай?
Что он есть? Что он есть. Да, я думаю, да. То есть утешение, которое дает нам мысль о вере, не всякое время так бывает, мысль о вере может просто пройти как-то мимо. Иногда, особенно, кстати, после этих моментов, когда внутри пусто и когда думаешь, что да, ничего нет, и вот этот ужас и пустота внутри, даже не потому, что ты там трудился… нет, не поэтому, просто какой-то холод и пустота внутри, и после этого, когда приходит утешение, ты понимаешь, насколько, какая пропасть между этим, между этими двумя состояниями, как у Лазаря с богачом, это пропасть лежит между этим, то есть это есть настоящая подлинная жизнь, которая нам дается Богом, и тот холод небытия, ничто. Вот это — ничего нет, вот это ничто, между ними пропасть.
Поэтому начинаешь это ощущать и Бога благодарить за то, что Он тебя все-таки милует от этих состояний, потому что не представляется возможным, как человеку трудно в таком состоянии оказаться. Вы говорите часто о том, что жизнь — это сплошные вопросы, все время новые вопросы, и даже вот люди приходят, и, казалось бы, за двадцать лет вы уже все вопросы слышали, а они все равно возникают новые. И тоже, мне кажется, очень такое предельно искреннее и очень важное признание. А вот скажите, а при этом, когда священник говорит человеку, который боится прийти на исповедь, что: «Ну, не бойся, вряд ли ты меня чем-то удивишь, я уже все слышал» — это вот про разное в данном случае? Да, вы знаете, я так обычно не говорю, я скорее стараюсь сказать так, что ты не мне исповедуешься. Ты пойми, я не тот, кто тебя призван судить даже ни в чем.
То есть я должен убедить человека, чтобы он открылся, чтобы не было, как говорится, стыда такого ложного или каких-то сомнений в том, что священник что-то услышит недостойное, его осудит и как-то подумает о нем. Я говорю, что нет, это не то и совсем не так, здесь не я вообще не судия, не тот, кто может тебе простить. И если человек почувствует это, у него пропадает вот этот барьер между ним и священником. Можно быть любым священником — хорошим, плохим, я не знаю, каким угодно, но любой священник, совершая таинство Исповеди, он все равно его совершает, потому что не он отпускает грехи и не он их слышит. Поэтому очень важна для меня в исповеди всегда эта искренность, если человек готов на искренность, потому что это ему поможет, я это вижу, здесь возникает такое соединение между человеком и Богом. И уже священник — он в стороне где-то, он уже совершенно отстранен, поэтому и не страшно ничего слышать, потому что не ты слушаешь, не тебе принадлежит то, что говорит человек, это не к тебе обращено.
Поэтому здесь, наверное, единственное что, знаете, мне исповедь всегда помогает себя увидеть. Человек начинает говорить, думаешь: Боже мой! Я это все переживаю тоже, и иногда даже, я как-то говорил, один смешной случай у меня был, ну, не смешной, это обычный случай: наверное, в начале 2000-х годов, еще только вот… ко мне один прихожанин пришел, говорит: «Батюшка, я ворую». А я знаю, это такой человек очень искренний, честный, трудолюбивый. Тогда это, помните, еще… Да-да. Я тогда думаю: Боже мой!
Это вот эти компьютеры, там все установлено, у нас же как: устанавливали всё, а что такое устанавливали — это значит, что устанавливали не за плату. Это просто простой пример, то есть некоторые вещи ты привык не видеть, а есть глубокие вещи, и, когда человек начинает про них говорить, ты переживаешь сам и видишь в себе многое из того, что он говорит, и это, наверное, лично для священника тоже очень важно, то есть видеть себя, понять, что да, здесь ты как раз… И когда человек искренне говорит, иногда завидуешь ему — в хорошем смысле завидуешь и думаешь: Боже мой, как хорошо, что он смог, и то, что иногда не могу я — из-за гордости, из-за какого-то самомнения, самолюбия, из-за того, что все равно хочется казаться хорошим, хочется, вот до конца нет веры Богу, веры нет, что вот Он тебя плохого примет… Даже на исповеди хочется показаться… Да, да, ну вот хочется же, хочется, то есть нет веры в Него, именно как Который готов простить. Что такое нет искренности, почему мы не искренни друг с другом, не можем сказать — потому что мы не верим, что человек нас простит, тогда мы начинаем как-то приглаживать и замалчивать, понимаете, вот здесь этого не хватает, может быть, для нашей исповеди, для такой исцеляющей какой-то нас внутри не хватает этой искренности, то есть все равно обдумываешь, как бы сказать, даже вещи, в которых ты согрешил, все равно думаешь, можно же по-разному, можно как-то и немножко принизить, как-то объяснить и что-то еще. Поэтому вот здесь, наверное, отношение к исповеди священника формируется именно людьми, которые к тебе приходят, ты начинаешь их слушать и иногда ты поражаешься и думаешь: Боже мой, я священник, много лет служу, я так не могу исповедоваться, как человек этот исповедовался. Поскольку вы физик и даже, как мы с вами успели чуть поговорить, физтех, что есть приговор… Да, «физтех из тех». Да, «физтех из тех», но вопрос вот какой Есть две крайние позиции, которые часто встречаются, одна: «как ученый, я не могу быть верующим», а другая: «как ученый, я не могу не быть верующим».
Вот что вы думаете по поводу этих двух позиций? Я думаю, что первая позиция — она в корне имеет просто неправильное представление о вере. То есть если мы правильно веру представляем себе, то мы так вопрос не можем поставить. Мы можем поставить вопрос так, что я, скажем, этого не пережил, но это все равно, что если я скажу, что нет любви. Ну если я не любил никогда — нет любви, но я не пережил этого, любовь есть, я о ней читал, я о ней знал, я ее видел. То же самое — вера, это все-таки вопрос личных отношений, то есть были ли у тебя личные отношения с Богом?
Вопрос, который человеку можно задать, он может сказать: «таких отношений нет», но это неверно. Но это значит, что и вторая позиция неверна. Вторая позиция — ну, в каком-то смысле да, тут тоже крайность некая, потому что наука не относится напрямую к религии, она совсем другого сорта. Хотя с другой стороны, наверное, одно из самых красивых, что я видел в жизни, — это наука, и особенно математика. Но здесь вопрос о вере все-таки и с той, и с другой стороны, он, мне кажется, очень радикально ставится, да. Очень хочется, конечно, сказать о красоте мира и прочем, но вот мне кажется, по крайней мере, если мы говорим о науке сегодня, потому что понятно, Древняя Греция — это одна история, и поэтому вы, естественно, лучше меня знаете всю эту теорию.
Или возьмите какую-нибудь «Структуру научных революций» Куна, который говорил, что вообще парадигмы научные, там нет общих оснований у науки Античности, Средневековья и прочее. Но если мы из сегодняшнего дня говорим, то я бы, реагируя на эти фразы — интересно, согласитесь вы со мной или нет, — я бы сказал так, что, как ученый, я могу быть и верующим, и неверующим, потому что это просто в каком-то смысле непересекающиеся плоскости. Да, это немножко разные пространства, я бы сказал так, в жизни. Есть одно пространство — научное, есть одно пространство — веры, и вера как бы над стоит этим, то есть ты можешь как туда выходить, в это пространство, можешь не выходить и заниматься наукой. Но здесь я не вижу… почему это возникло, вы же знаете — советский период, это искусственно созданное противопоставление, оно искусственное, оно чисто пропагандистское такое, и причем пропагандистское именно для людей, скажем, которые сами не ученые… Да-да. То есть это для простых людей: «наука сказала так», «наука объяснила» и так далее, то есть это была удобная формулировка, которая никакого отношения ни исторически, ни философски к науке не имеет.
Гораздо сложнее все, и личная жизнь ученых, и личное их верование, и их путь духовный, поэтому мы этого просто не касаемся. Просто это следствие, я считаю, вот такой немножко примитивной пропаганды. Поэтому здесь я не вторгаюсь в личный духовный мир ученых, разные совершенно есть взгляды, и поэтому здесь мы не можем обще судить. То, что вы сказали, ну две точки зрения, они крайние, к сожалению, присутствуют, но я считаю, что крайность вообще — это не есть показатель истинности точки зрения. За срединный путь. Да, за царский путь, здесь просто многие из них начинают атеистами, а заканчивают верующими людьми, наверное, бывают и другие случаи, к сожалению.
То есть мы можем сказать о том, что путь человека очень непростой. Поэтому здесь — увы! Единственное, что я считаю, — нужно все-таки бороться с предрассудками и бороться с остатками той пропаганды, которую мы с вами слышали когда-то. И для этого нужно больше рассказывать о жизни ученых, потому что эта жизнь, действительно, она показывает не их научные достижения, а их личностные человеческие качества, в том числе и веру, потому что много ученых было глубоко верующих людей, мы знаем и среди русских ученых, и среди зарубежных, я не буду приводить, это все сейчас прекрасно… обо всем этом говорится. Но когда мы берем школьные или институтские курсы, там никогда личных сведений об ученых нет… Ну да, там ведь обедняют представление… Да, то есть никогда мы с вами о личной жизни их не услышим, никто не расскажет нам даже какие-то особенности его характера или что-то еще. И поэтому мы знаем только имена и то, что он открыл.
Ну, это вопрос личного интереса, да? Вы знаете, нет, мне кажется, это не вопрос личного интереса, это вопрос понимания вообще природы знания. Знание все-таки не может оторвано быть от личности. Обезличенное знание — это есть, собственно говоря, та же самая бездна, то есть пустота. Обезличенное знание — это обезличенная правда, то есть правда для чего, для кого? Представьте себе мир без человека — кому нужно знание?
Ну, если в мире нет людей, философски мы подумаем, кому нужно знание о мире? Знание о мире возникает, когда возникает человек, возникает знание, возникает наука, она возникает только благодаря появлению личности на Земле, личности, со всеми особенностями нашими: мышления, переживания и так далее, то есть здесь это неразрывно связано с личностью человека. Поэтому что мы делаем: мы отрываем знание от личности. Отче, интереснейшая тема, но все-таки наука — это особый тип знания, потому что когда знание о мире как бытовое возникает тогда, когда возникает человек, а все-таки то, что мы называем научным, оно все-таки возникает позже. Позже, да. НАДЕЖДА Я не знаю, точнее, я не знаю, когда выйдет наша программа, какова будет ситуация с конфликтом на Украине, но не думать сейчас об этом невозможно, и вся Церковь сегодня, все верующие люди, да и неверующие, наверное, все молятся о скорейшем наступлении мира.
Но мы понимаем, что молитва — это не магический ритуал, что мы помолились — и мир наступил, тогда любые конфликты очень легко бы останавливались, я думаю, столько, сколько молились во время Первой или Второй мировых войн, может быть, человечество и не молилось. Но вот таких… если кто-то наивно предполагает, что молитва, она как магический ритуал может сработать, он, наверное, неправ. А вопрос у меня тогда к вам такой: а о чем мы тогда молимся сейчас и в чем, на что наша надежда? Вы знаете, я думаю, что надежда наша на то, что если Господь прекратит это бедствие — прекратит Он это бедствие, — то мы никогда не будем жить, как раньше, что мы станем другими. Потому что для меня очевидно, что всякое бедствие — оно постигает человека тогда, когда следует ему принять какое-то новое решение, новую жизнь начать. В этом смысле мне кажется, кроме молитвы здесь важно покаяние личное, потому что это касается каждого из нас.
Действительно, беда, вот даже мы чувствуем ее, я у многих людей спрашиваю, и сам внутри ощущаю себя какое-то, знаете, какая-то муть внутри, что-то такое, неблагополучие не внешнее, а внутреннее, и это не касается информации и какого-то фона, а это касается внутреннего состояния души. И я думаю, что мудрые наши предки, они понимали это очень хорошо, что требуется переосмысление жизни, нужно вернуться к новой, уже не возвращаться к старой жизни. Господь сравнивает и говорит, что не бойтесь убивающих тело, а убивающих души бойтесь, то есть что-то убивало нашу душу, и в этом ком-то, в чем-то, может быть, в подчинении нас этому, наверное, и причина тех несчастий, которые воплощаются в гибели невинных людей. И так же, как у Хемингуэя в «По ком звонит колокол», помните, да: он звонит по тебе, то есть нужно принять это как личное переживание и посмотреть лично в своей жизни — а почему мы жили-то не так? Это все наша общая ответственность, это наша общая вина, но общая вина именно не в политическом, не в каком-то геополитическом, экономическом… а в первую очередь во внутреннем. Значит, мы не так жили, наша человеческая жизнь, она не туда была направлена.
Поэтому мне кажется, вот такое переосмысление жизни требуется от народа и лично от каждого из нас, особенно от верующих людей, потому что верующие люди — это как кровоток такой в духовном смысле… Соль земли. Да, тут вся, весь гной может собраться, а может он весь отсюда и уйти. Поэтому верующий человек, ему хотя бы понятно, в ком беда-то. Конечно, нужно переосмыслить жизнь, которую мы вели, лично каждого из нас. Поэтому здесь, мне кажется, если и прекратятся эти трагические события, я надеюсь, что они прекратятся, то здесь, конечно, только если мы с вами решимся что-то поменять внутри. Я не говорю, что всем нужно прийти в церковь, да, иногда говорят: «вот, священники говорят: все придите в церковь, все давайте каяться, все давайте исповедоваться, все давайте вести церковную жизнь, вот тогда…» — нет, здесь что-то глубже, здесь что-то междучеловеческое.
Даже о том, что мы говорим, что 600 тысяч абортов в год — это наша страна. И подумать о том, а как Бог терпит вот это хотя бы? И мы должны понять, что еще много есть вещей, если подумать внутри себя, если трезво посмотреть на то, как мы живем, мы увидим, что мы живем совершенно недостойно. В этом смысле как раз необходимо, может быть, возвращение какое-то хотя бы не к духовной жизни, а к простым каким-то вещам: порядочность, скромность, честность, понимаете, я говорю не о духовных вещах, а о человеческих качествах, которые мы с вами уже умудрились во многом потерять.
Когда есть красивая, убранная территория, детская площадка, удобный подход, рядом остановка общественного транспорта — это хорошо для жителей, тем более что храм посещает много пожилых, с детьми, с колясками, инвалидов. Церковь, начальство учитывает мнение прихожан, например, по вопросам благоустройства храма или организации жизни прихода?
И, конечно, их мнение учитывается. Можно просто прийти и сказать: «Я хочу поговорить с настоятелем», не объясняя причин, — и он примет. Кроме личного общения, есть опосредованное — через актив. Это группа активных прихожан, которые помогают в богослужении, в храме, заботятся о территории. Бывает, люди стесняются подойти к священнику, жалуются другим — через актив священник охватывает большинство просьб прихожан, а не только частные мнения. Но, мне кажется, личная — это лучшая форма общения: так человек может наиболее полно выразить свое мнение.
Если священник понимает, что это не подходит, он должен объяснить, а не просто отказать человеку. А если все сложилось, можно и самому принять участие в реализации своего проекта. Прихожане могут принимать участие во всем, что не касается основ веры — Какие темы могут «поднимать» прихожане? Это вопросы, связанные с хозяйством храма, социального служения, катехизации, расписанием служб. Например, служить можно ночью, утром, можно служить две службы. По хозяйственным вопросам: ремонт здания, приобретение икон, роспись — если бы прихожане не участвовали, не помогали в решении хозяйственных вопросов, священник сам бы не справился.
С активом я периодически обсуждаю все эти темы: одна голова хорошо, а несколько — лучше. Что касается основ веры, канонических вопросов, богослужения, Устава — ни прихожанин, ни священник, ни Патриарх не могут это решать. Только вся Церковь вместе — на Соборе. Насколько востребована эта активность? Такая активность — в каждом приходе, а их в Москве — более 400. Причем для каждого возраста что-то найдется.
У нас языки учат, есть спорт, живопись, бисероплетение, иконопись, богословские кружки, пение церковное. Любительские хоры очень популярны. Люди могут не просто петь, но и участвовать в богослужении. И в моем храме есть люди, которые на службу не ходят, а кружки посещают. Мы открыты для всех. Социальное служение У человека есть потребность выразить свою веру в делах любви — Традиционно храмы — центры просвещения, но еще в Церкви есть социальная стратегия, которую реализует каждый приход.
Почему для православных важно социальное служение? Первое — вера: то, что человек обрел Бога, он Его встретил, свою жизнь связывает с Богом. А второе — дела, которые он делает. Апостол говорит, что «вера без дел — мертва» Иак. Но и дел без веры недостаточно. Есть такая фраза: «вера, действующая любовью».
У человека есть потребность выразить свою веру в делах любви. И одно из этих дел — дело милосердия. Это один из важнейших способов выражения веры и служения Богу и ближнему. Сейчас многие хотят участвовать в жизни Церкви, а участвовать в службе — петь, читать — не все могут. Но богослужение не заканчивается храмом и молитвами. Для многих прихожан богослужение — это служение ближнему через дела милосердия.
Вообще говоря, богослужением может быть вся жизнь человека. Человек, который вверяет себя Богу, — воин Христов — Есть люди нецерковные, которые тоже служат ближнему, — те же волонтеры. Они делают это от избытка свободного времени? Вопрос в том, кто верит, а кто — нет. Я вам могу такой пример привести: родители дали денег, и вы раздали их нищим. И вы можете думать, что раздали ваши собственные деньги, но они были вам даны.
Для верующего источник добра в человеке — Бог, а не сам человек. И это наша антропология, природа. Бог вдохнул дух в человека, ему была дана свобода и многое другое, в том числе способность делать добрые дела. Для христианина — это дар Божий. А еще это сослужение Богу, участие в Его служении, в Его общем попечении о мире.
На встречах обсуждались последствия страшных природных катаклизмов для жизни Японской Автономной Православной Церкви, а также предстоящее в 2012 году празднование 100-летия со дня преставления равноапостольного Николая Японского и участие в торжествах делегации Русской Православной Церкви. Митрополит Даниил выразил сердечную признательность Предстоятелю и всем верующим Русской Православной Церкви за оказываемую помощь и передал письменное приглашение Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу посетить в 2012 году Японию и возглавить торжества в Токио.
В рамках визита Д. Белым для обсуждения широкого круга вопросов. Служба коммуникации ОВЦС.
Так что просто ждите ещё два месяца или диски возьмите в поездку в др клинику и отдайте на пересмотр" Добавлено: 28. Эту старую прошлогоднюю картошку даже людям не рекомендуют есть, даже в сильно варёном виде!? А вы её в сиром и не мытом виде подаёте к столу кроликам? Они от голодухи у вас все скоро разбегутся по лесам и полям, под защиту лис и волков...
Русская Церковь 90-х: период романтического православия (5)
Беседы с батюшкой. Протоиерей Михаил Потокин, настоятель храма Святых Мучеников Флора и Лавра на Зацепе, председатель Отдела по социальному служению Московской городской епархии, был сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». К первой Литургии в восстановленном храме несостоявшийся ученый Михаил Потокин уже знал, что хочет быть священником. Протоиерей отец Михаил Потокин. Парсуна священника Михаила Потокина. 1:39:26.
ПРЯМАЯ ЛИНИЯ. ОТВЕТ СВЯЩЕННИКА. ПРОТОИЕРЕЙ МИХАИЛ ПОТОКИН. ВИДЕО. spastv.ru
Протоиерей Михаил Потокин: Да, да, ну вот хочется же, хочется, то есть нет веры в Него, именно как Который готов простить. "На этом помощь Церкви не ограничивается, ― заявил священник Михаил Потокин. В семинаре приняли участие протоиерей Михаил Потокин, председатель Епархиального отдела по социальному служению г. Москвы и помощник управляющего Юго-Западным викариатством по социальному служению иерей Димитрий Борсук. Настоятель московского храма Входа Господня в Иерусалим протоиерей Михаил Потокин призвал христиан не обращать внимания на суеверия и не бояться пятницы 13-го.
Священники и сестры милосердия навестили более 100 пострадавших от теракта в аэропорту «Домодедово»
Протоиерей Михаил Потокин и протоиерей Артемий Владимиров. (27). Так, в Нижнетагильской епархии Екатеринбургской митрополии есть очень своеобразный клирик — священник Михаил Агеносов, 1984 года рождения, настоятель приходов в городе Висим, в сане с 2019 года. По словам священника Михаила Потокина, оказывается не только духовная помощь – богослужения, таинства – но и «человеческая»: словом, сочувствием, материальная помощь и забота, потому что «внимание к человеку немаловажно в этой ситуации». Протоиерей Михаил Потокин: Да, да, ну вот хочется же, хочется, то есть нет веры в Него, именно как Который готов простить. Протоиерей Михаил Потокин.
«ВСЁ ПОДЛИННОЕ СОВЕРШАЕТСЯ В СВОБОДЕ» И ДРУГИЕ ПРИНЦИПЫ ДУХОВНИКА ГРАДА МОСКВЫ
Смотрите видео онлайн «Беседы с батюшкой. Протоиерей Михаил Потокин 8 мая 2023» на канале «Радостные тренды» в хорошем качестве и бесплатно, опубликованное 13 декабря 2023 года в 21:39, длительностью 00:44:39, на видеохостинге RUTUBE. Парсуна священника Михаила Потокина. 1:39:26. На ваши вопросы отвечает протоиерей Михаил Потокин, председатель комиссии по церковно-социальной деятельности при Епархиальном совете ОБРАЩАЕМ ВНИМАНИЕ ЧИТАТЕЛЕЙ!
ПРОТОИЕРЕЙ МИХАИЛ ПОТОКИН. КАК УЧЕНЫЙ-ФИЗИК СТАЛ СВЯЩЕННИКОМ. В ПОИСКАХ БОГА
Каждый приход, а в первую очередь те, кто отвечают за его социальную работу, непременно должны позаботится о том, чтобы радость Рождения Богомладенца разделили все нас окружающие - и каждый прихожанин, и все те, кто особенно нуждаются в нашей с Вами помощи - одинокие, пожилые, дети-сироты, инвалиды, бездомные. В первой части интернет-встречи выступил председатель Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон с напутственным словом о празднике Рожества Христова. Далее ведущие, прот.
Он тогда уже был при митре. Вот такая у митрофорных протоиереев жизнь. Но батюшка во всем и всегда простоту сохранял: «Ну, что же сделаешь? Такая задача». Служба не для кого-то, а с Богом наедине Где-то полгода мы только разгребали эти десятилетние завалы. Потом отец Георгий начал служить.
А народу собирались сотни и сотни. Храмов недоставало. Только за раз по 60-40 человек крестил. А то могло быть и не одно Крещение в день. Так и на исповедях было столпотворение: батюшка и на вечерней службе, и после нее до полуночи, а то и далее исповедовал. А утром — опять шли новые исповедники. Литургия с исповедью и проповедью продолжалась три часа и более. Нагрузка непомерная для человека некрепкого здоровья.
Отец Георгий, сколько помню его, много и часто болел. Говорят, конечно, это тоже составляющая креста духовничества: и вот так немощи пасомых понести. Но жил батюшка именно Литургией. Сам говорил, что в Литургии и Причастии вся его жизнь. Благодаря этой сопричастности и все остальное получало энергию, Господь Свои дары и милость являл. Его служение Литургии — самое сильное, что мне вообще в жизни когда-либо видеть довелось. Там не было ничего внешнего. Как сказано у апостола: «осуществление ожидаемого» Евр.
Чувствовалось, что за этой его литургической молитвой стоит, что за опыт, — и это ошеломляло. Когда кто-то лишь поверхностно к службе относится, то может на себя и важный вид напустить. А когда ты живешь этим, тебе уже ничего из себя изображать не надо. Иной, может быть, и с пафосом подчеркнуто старательно служит, медленно возгласы говорит, каждое слово артикулирует громко или потише… Но любая театральность сразу эту выверенную перед «зрителями»-прихожанами, пусть даже и без умысла, но все же игру выдает. А здесь все естественно, просто. Как будто эти слова не когда-то и кем-то сложены, а от сердца отца Георгия к Господу прямо сейчас обращены: так не для кого-то, а между собою говорят. Тогда и прихожане к молитве приобщиться могут. Круг чтения и возможность поделиться пережитым Он всегда находил время читать, готовиться к проповеди.
Усталость ничего не отменяла. Это было нужно. Для того, чтобы оживить изнутри то, что он мог потом передать другим. Каждый день старался чем-нибудь прочитанным душу свою согреть. Использовал для этого любую возможность: заминка какая возникнет, или в пути окажется. В электричке, вспоминают, авву Дорофея читал. Не что-то легкое, а постоянно погружался в серьезную святоотеческую литературу, перепахивал ее. Это был сердечный и интеллектуальный труд.
Потом он пережитым делился со всеми. В последние годы в Крылатском на встречах с духовенством да прихожанами Псалтирь толковал. В его беседах всегда чувствовалась любовь к Слову Божьему. Он и Новый, и Ветхий заветы хорошо знал, не противопоставлял их. Этим даром, — наставлял всех и каждого, — нельзя пренебрегать». Он из тех, кем язык жив Протоиерей Георгий Бреев Батюшка еще из того времени, когда язык очень много значил. Он не был филологом по образованию, но он из тех, кем язык жив. Слово его было благородное.
Язык всегда был церковный, без новояза, без канцеляризмов. И не только во время проповеди в храме. Он вообще так говорил. Сложные слова были не нужны. Написано же Священное Писание простым слогом — но не упрощенным, оно в то же время глубоко. Так и речь отца Георгия. Его слово неотрывно от его служения. Говорить его словами невозможно, потому что я живу по-другому.
Он учил говорить нас так, как мы живем, а не копировать кого-то. У него самого слово всегда было действенно. Ты его даже запоминать не стремился — в этом не было необходимости: оно просто открывало тебе саму жизнь, в чем ее суть заключается. И никогда не лишало тебя свободы, разве что подсказывало куда двигаться. Но всё остальное зависело от тебя. Все чада у отца Георгия очень разные. Не просто слова Проповедь для батюшки всегда была крайне важна. Он и во время службы и после нее к собравшимся обращался, и перед исповедью, и после треб, и перед ними.
И даже тогда, когда я ездил с ним на требы по домам, его общение с позвавшими и их домочадцами всегда было проповедью. Вчера еще советские граждане после всех этих выкрутасов пропаганды просто чуяли в нем истинного духовника. Тут же воспринимали его как «пастыря доброго» Ин. Что это было? Как они, некнижные, столько слышавшие наветов на Церковь, признавали в нем сразу отца?
И вот личные отношения между ними — вот это удивительно: там, где все запрещено, там где все как бы, как Монтекки и Капулетти, когда все разделено как бы извне и уже не может быть ничего, но все равно это удивительное, потрясающее свойство человека — искать жизнь в отношениях, в отношениях с другим, не только вот жизнь для себя, не требовать себе, как инвалиду, льгот, поблажек, подарков и всего прочего, а жить для другого. И когда ты видишь это в человеке, который недвижим, который не имеет возможности те, которые имеешь ты, а у него душа-то какая живая и какая сильная душа, что она может так вот заботиться и любить другого, это удивительно. ТЕРПЕНИЕ В одном интервью вы сказали, что, когда стали священником, немножко послужили, и как-то сложновато было, и вы пришли к отцу Георгию, и говорите, что, наверное, сейчас освоюсь и станет легче… …Да, да, привыкну к любому… Вы сказали: «освоюсь», а он сказал, что «легче не станет, но привыкнешь». Просто привыкнешь, да. Не очень.
Всегда себя хочешь пожалеть: ой, что-то здесь устал, заболел и так далее, но это все такая мелочность характера, это я знаю, есть такие характеры, и у меня, наверное, такой же, который любит немножко поохать там: ой, тут вот это… Все бы себя пожалеть, знаете… Я очень люблю эту фразу, прихожу домой: «Как я устал от всего…» Да, все-таки себя… …и чтобы все окружающие прониклись сочувствием… Вот это услышать где-то это эхо, думаешь: какой ты молодец. А на самом деле, конечно, я не говорю о том, что… ведь дело в том, что: а что искать-то, что легко? И оказывается, что какие-то вещи, которые я даже раньше думал, вот это отдых и есть,— иногда подвергая себя этому отдыху, я совершенно безумно внутри опустошаюсь как-то. То есть у меня понимание жизни стало другим, когда что-то происходит в жизни, это что-то движется, когда я считаю, что нужно полежать, нужно вот это, нужно то, нужно се, и в конце концов это меня сильно утомляет. То есть есть перемена какая-то, в сознании в одном ты думаешь: вот так, вот так, но это похоже на… я, правда, сейчас уже не езжу последние годы в отпуска, а так я ездил в отпуск и, вы знаете, возвращался оттуда другим человеком. В каком смысле? Ну, во-первых, это отрыв от всего того, что ты делал, от той жизни, которую ты ведешь. И мне реально каждый раз после того, как две-три недели меня не было на службе, я иногда ездил так, что и причащаться мог, я по воскресеньям в церкви бывал, но именно вот в том ритме, в том, как я служил и исповедовал, и требы, и все остальные послушания, и мне прямо как будто я первый год служу, вот первые две недели возвращаться тяжело, трудно. Поэтому есть такое... Но я с того, с чего начал: это труд такой счастливый, то есть я могу сказать: удивительно, но у меня не было в жизни момента, когда я бы недоволен был тем, что я делаю… Но напрасно, наверное, обманул, был момент все-таки, когда назначили меня, отец Георгий сказал, что нужно создать такой социальный центр, как бы НКО, и вот нужно эти все бумаги, уставы… Да, вы говорили, что бумажная работа вас… Нет, это тогда я еще не священником был, а алтарником и певчим, вся жизнь в службе была.
И когда мне пришлось уйти со службы и начинать вот это дело, мне было очень тяжело действительно, мне было просто трудно, то есть меня оторвали от того, что я любил и в чем я видел вообще все свое, мне благо, хорошо там было. И вот то, что нужно: бумаги, уставы, вот эти регистрации, договора — все это требовалось проходить, и казалось мне это по сравнению с тем, что я делал, конечно, это небо и земля, то есть вернули на землю. Но с тех пор я обрел такое для себя мнение о том, что, наверное, то, что мне меньше всего хочется делать, больше всего полезно для меня. Это почему? Ну, я так для себя вывел, наверное, потому что желания мои все-таки связаны, много в них самолюбия, много гордыни, много всего того, что… а когда тебе Бог… А не слишком это такой простой, прямолинейный вывод? Не знаю, может быть. Но показывает жизнь, что на самом деле и там оказалось, что все не просто так, что вот эта благотворительная моя деятельность, которая началась еще в 90-х годах — в середине 90-х мы открыли центр благотворительный такой, что он вылился как раз через 15—16 лет я стал заниматься в комиссии сначала по социальному служению в Москве. И здесь опять-таки это не богослужебная деятельность, но в ней тоже очень много для меня того, что мне помогает жить как священнику и как человеку, и поэтому, конечно, я сам лично каким-то уходом или больными, или кем-то еще не могу заняться по времени просто и сил нет. Но то, что есть возможность и есть люди, вдруг оказалось, которые приходят и помогают, и это удивительно здорово, что есть у людей такое желание помочь ближнему, и мы можем как-то посредниками стать между людьми в этом служении, это здорово и это действительно многому меня тоже научило. Потому что это непросто, и это тоже требует и душевных сил, и главное, это требует отношения такого, когда нужно и терпение проявлять, и понимание того, что люди иногда такие возбужденные: «мы хотим всем помочь, мы хотим это, мы хотим то», и сам ты такой был.
А потом, когда сталкиваешься с жизнью, оказывается все не так просто. В связи с этим у меня, знаете, какой вопрос, я часто про это размышляю и говорю в этой теме. Когда мы сравниваем терпение и смирение, и вот Николай Николаевич Лисовой, Царствие Небесное, он как-то обратил на это мое внимание, он сказал, что смирение — это знание своей меры и что ты только в свою меру можешь принять и боль мира, и радость мира. И эта мысль, мне кажется, очень важная. Но дело не только в том, что это важная мысль, а в том, что ты когда начинаешь это на свою жизнь прилагать, понимаешь, что это знание своей меры — это такая очень сложная вещь, вот вы сейчас в том числе и про это? Да, и про это, знаете, когда вы уж коснулись смирения, вы сказали: «знание меры», а для меня смирение — это вообще мировоззрение. Мировоззрение — это значит, мне кажется, что смиренный человек видит мир по-другому совсем, просто по-другому, мы себе не представляем, как можно увидеть мир. То есть в этом взгляде нет врагов, ну действительно, ведь можно так видеть мир, ведь Христос так видит мир, Он так и говорит на Кресте: «Они не ведают, что творят», понимаете. Поэтому здесь вот это видение мира по-другому, иное, инаковое, чем у обычных людей, мне кажется, это великий дар. Так же, как ученому дается знание какое-то или художнику, поэту, вдохновение, мне кажется, смирение — это вдохновение, это определенный дар — увидеть мир, и в этом мире ты уже не видишь врагов.
Ну как вот ребенок, когда он кричит на тебя, машет палкой, это просто примитивный пример, это, может быть, даже и не пример, но во всяком случае дает понимание, что можно видеть злобу, как в детях, как видим мы ее по-другому, а в своих детях видим еще по-другому, а в чужих детях… Ой, как ты мило машешь папе палкой… Вопрос в том, как увидеть мир, как увидеть людей. И вот это правильное ведение, видение мира, мне кажется, в нем смирение, тогда для человека естественно и прощение, и снесение обид, и всего прочего, это мировоззрение. Тут же смотрите, отче, что еще очень интересно: ведь смирение — это прямой антоним гордости, да? Гордость — смирение, а у нас ведь к тому, о чем вы сказали раньше в теме «Надежда», что у нас восприятие мира неверное, ведь у нас гордость стала положительным качеством. Да, да. Гордость за свою страну… В христианском мировоззрении гордость, никакая гордость не может быть. Да, никакая. Мы можем любить свою страну… Любить, совершенно верно. Да, да, вообще, это, конечно, беда наша, потому что я говорю, что у нас мировоззрение сместилось, и мы этого даже не чувствуем. Мы не чувствуем, не переживаем об этом и мы не знаем, что можно по-другому, вот что удивительно, мы не допускаем даже этого.
Еще одна наша, может, какая-то упертость, она и во мне есть тоже, я иногда чувствую, я не допускаю… Опять-таки, чем священнику хорошо, почему священник счастливый человек — он видит много разных людей, и он в конце концов, когда-то его Господь начинает научать, что посмотри, ведь можно по-другому, не только как ты видишь, как ты понял Священное Писание, как ты понял святых отцов, да можно по-другому жить, оказывается. И вот это «можно по-другому», оно у нас совершенно просто напрочь отсутствует, только как мы считаем, вот мы нашли правильный путь, мы видим его, мы знаем и так далее, на самом деле это вовсе не так, поэтому здесь действительно мировоззрение наше очень уязвлено гордостью. Я считаю, что мы видим мир, как замечательно Андерсен сказал: «…когда попадает кристалл в сердце, начинаешь видеть плохое» — это очень пророческая сказка, она как раз о современном мире, когда человек видит мир так. А когда уж ты так его видишь, так естественно, что реакция на него соответствующая у тебя, это агрессия, и зависть, и злоба, и уныние в связи с тем, что ты не реализовался. Как может не реализоваться человек, призванный к жизни? Какая замечательная фраза! Уже когда ты появился на этот свет, ты реализован, уже ты состоялся как человек, что еще нужно? Нет, мировоззрение твое толкает тебя, что если ты не соответствуешь современным стандартам жизни — так называемым стандартам жизни, — то ты и не жил. Ну как же можно так вообще жизнь уничтожить ради того, чтобы это… понимаете, поэтому не вся природа цветет, в природе есть разные растения, разные цветы, разные совершенно, природа совершенно разнообразна, но удали из нее что-нибудь, и ты почувствуешь потерю. Любого человека удали из этого мира, и ты почувствуешь, должен почувствовать потерю.
Мы его не чувствуем, нам кажется, мир — это мир великих, но великие у людей ничтожны у Бога. На самом деле мир — это живая душа, каждая душа — это вот мир. Поэтому интересно, я всегда говорю тоже во время отпевания: посмотрите, человек не просто остается в памяти — он изменил нашу жизнь. Всякий человек, входящий в этот мир, он меняет этот мир уже, он уже изменил его, мы живем уже в другом мире рядом с этим человеком, даже если мы с ним много не находились. Поэтому вот это удивительно, что мы видим какие-то цели, задачи, все это, и я тоже в это иногда погружаюсь, и в этом погружении я чувствую себя несчастным тогда. Вот я сегодня был счастливый, потому что я сегодня со службы приехал, и вы задали мне вопрос, и мне пришлось вернутся туда, назад. Но иногда, находясь в нынешнем, в своем маленьком временном отрезке со своими всеми, как у Обломова, двумя несчастьями, здесь я иногда впадаю в другое состояние. Я не говорю, что я… и уныние или какое-то желание все бросить — это все присутствует тоже во мне, тоже это есть, и я понимаю, откуда это, но я не могу от этого избавиться так просто, понимаете. А вот вы сказали, что «великие у людей ничтожны у Бога». Ведь есть, встречается такой подход и среди священников встречается, что вот с тех, кому много дано по разным там: художники, политики, ученые, все равно Господь как-то по-другому будет спрашивать, строже, но при том вроде как там, знаете, подспудно привязываются к той мысли, что им можно.
Вот есть такое? Вы знаете, я вам хочу сказать, мне кажется, великие у Бога — это те, кого Он очень сильно любит… Он всех любит. Да, Он очень любит всех, но, конечно, особенно тех, кто, вот как детей мы любим тех, кто трудные дети, тех, кто… наверное, они больше нуждаются в любви, и здесь мне кажется, что Господь, как раз Его любовь мы не можем ее как-то почувствовать, понять или измерить. Но мне кажется, как раз иногда бывает, наверное, совсем люди, незнаемые нами и очень трудной жизни, они как раз были очень любимы Богом, ну, в жизни — в смысле эта любовь на них больше воздействует, чем на людей талантливых, способных, известных и так далее. Поэтому здесь, конечно, слово «великий», оно вообще на повестке дня, мне кажется, в будущем веке не стоит, потому что Господь всех уравнял, Он сказал, что здесь нет… первые будут последние, последние будут первыми… Ну и, как Августин сказал: «Фигурка ребенка символом…» Да, да, в этом есть, но просто мне кажется, даже в жизни нам кажется, Господь любит великих, Он им дал талант, Он им дал средства для реализации талантов и так далее. Но мы не понимаем, что такое Его любовь. То, что у нас любовь, любовь — это невысказанное, правильно? Но ведь настоящая любовь не высказана, она где-то бывает между двумя личностями, когда они глубоко-глубоко чувствуют друг друга и переживают, но ты не сможешь даже слово наше бедное — «любовь», оно, сказал его, а что оно? В нем нет всей той глубины, которую сердце чувствует, понимаешь. Поэтому вот, наверное, здесь отношения с Богом, и в этих отношениях Господь действительно может себя раскрывать, и поэтому мне кажется, что мы просто не знаем, не думаем об этом, потому что мы ценим не отношения, мы ценим достижения.
А кто-то был в этих отношениях, и эти отношения когда случились, это, наверное, самое высокое, что может быть в жизни человека, когда я достиг этих отношений. Поэтому к сожалению, мне кажется, что сейчас это время достижений, оно сменило время отношений, как у Экзюпери: настоящая роскошь — это роскошь человеческих отношений, и вот здесь мы эту роскошь потеряли сейчас, мы думаем о том, что важно именно что я лично, а не с кем я. То есть где у меня, где я выставил все, от этого, мне кажется, разрушается и семья, и многое другое, потому что без отношений нет вот этого личного пространства, оно разрушается, остается только мое собственное. Поэтому здесь, мне кажется, Бог может быть в отношениях с людьми, которых мы не замечаем. Вот у Игнатия Брянчанинова написано, что «истинная праведность всегда пойдет по жизни незамеченной», всегда пройдет по жизни незамеченной, и это значит, что и истинные отношения с Богом могут быть незаметны для нас и, скорее всего, незаметны, потому что, я говорю, как любовь, ее невозможно явить, она не в объятиях, она не в подарках, она не в горячих каких-то словах или фразах, вы же знаете, она где-то сидит, вы ее переживаете, вы ее чувствуете, и при том это ощущение, оно не может быть высказано словами. Потому что может быть, оно даже из другого мира, из того, который Павел видел, но который в нашей речи еще не присутствует. И вот в этих отношениях как раз я думаю, что человек может быть очень близок к Богу, и в том смысле он, наверное, из тех первых, которые последние на самом деле у нас, они первые там, у Него. А что касается именно того, что человек имеет талант, мне кажется, это так трудно, мне кажется, что человеку талантливому очень трудно жить, не знаю почему. Но понятно, что на него обращено внимание других людей, что самолюбие, гордость, все остальное — оно поджидает каждый момент жизни его, и, конечно, в этом смысле это путь очень трудный. Поэтому действительно, мы видим, жизнь непростая и у многих известных людей, и, к сожалению, люди недобросовестные иногда говорят: «Вот, посмотрите, как он жил, какой он был — он был такой, сякой…» Ну ты бы испытал то, что он испытал, ты прошел бы те, как сказать, стань знаменитым, попробуй останься человеком, попробуй просто, чтобы не закружилась голова, не возникло ощущение, что все это ты, все это твое, и твой талант, и твои способности, это все оценено — это мало кому удастся.
А когда голова закружилась, то она, соответственно, и зрение я потерял, уже падаю вместе со слепым, в яму падаю. Поэтому нет, мне кажется тоже, иногда кажется: талант, известность, дар, а что они людям-то этим дали в личном плане? Видимо, очень трудную жизнь. Поэтому здесь не надо так тоже судить, мы фантазируем, что было бы, если бы я в лотерею выиграл. Мне недавно один мой старший друг, к которому я пришел в каком-то смысле даже за какой-то точкой опоры, потому что сложно, он вдруг неожиданно мне сказал — для меня это было неожиданно совершенно, он говорит: «А я перестал сейчас различать добро и зло». И знаете, я как-то остро понял, что, когда ты по книжкам знаешь о каких-то катастрофах, мученичестве, ты всегда думаешь, что нравственный выбор, он очевиден, он может быть трудный, ты можешь струсить и не пойти, и выбрать другой, но какой он — всегда очевидно. А вот сейчас, когда мы столкнулись с чем-то очень серьезным, может быть, впервые — многие из нас, то ты понимаешь, что он, в общем, как ба неочевиден, не всегда очевиден. Или я так совесть свою успокаиваю? Вы знаете, наверное, вы правы, все-таки это не всегда очевидно. И я думаю, что справиться здесь очень трудно, это опять-таки какая-то милость Божия.
Потому что я в себе ощущаю иногда и гнев, и я понимаю, что с этим духом невозможно справиться, он настолько силен, недаром Господь говорит, что тот, кто гневается, тот же убийца, потому что это выжигается внутри, и ты становишься сам не свой. И в этом смысле как раз не просто это, как говорят, лекарство, это не лекарство, это противоположная добродетель — прощение, и мне кажется, это большая милость Божья тому человеку, кто научился прощать. Это, наверное, одно из самых высоких свойств человеческой природы, и божественных свойств человеческой природы, поэтому мы с вами стоит перед вопросом очень сложным: кем я хочу быть? И здесь с одной стороны — Христос, с другой стороны — справедливость, правосудие, какие-то — человеческая справедливость, человеческое правосудие, человеческие воззрения, наши сиюминутные какие-то понимания и наш дух, в котором мы живем сейчас. Ведь дух ненависти, дух вражды — это тоже дух, и также духовно… он тоже приносит вдохновение, человек может вдохновиться всякой гадостью. И тогда вдохновением этим он начинает жить, и вместе с этим духом он начинает и понимать и видеть мир по-другому. Поэтому есть, мне кажется, духовное состояние такое озлобленности, гнева и всего прочего, и всегда есть причина, всегда есть то, чем тебя бы взять и зацепить и увести в это духовное состояние, здесь удержаться очень сложно, я сам иногда не знаю как. Но я так благодарю за то, что иногда хотя бы немножко я как-то могу от себя отодвинуть вот эти мысли, эти чувства, эти переживания, и я чувствую себя свободным настолько, я чувствую, что это и есть истинная, подлинная жизнь. Конечно, нам не дано в той мере прощать, как простил сам Христос, потому мы так не можем и любить, и понимать мир, и видеть его, мы видим его по-другому. Но все-таки я могу к этому относиться как к высочайшему дару, я могу говорить, что нет, нужно, чтобы справедливо все было, чтобы все было, все злые были наказаны, добрые поощрены, все было бы как положено, я могу сказать — да, это вот по-человечески, наверное, это то, что мы в человечестве своем можем достичь.
А то, что касается прошения, наверное, это как самый высокий дар, самый высокий талант. Если вдруг удастся простить, наверное, ты будешь другим человеком совсем, после этого ты станешь другим человеком, каким — предположить нельзя, потому что сейчас, пока мы не простили, мы в этом духе злобы и живем. Мы не видим солнца, мы сидим в этом подвале, в этом подземелье своих мыслей, гнева, своих обид и так далее, и мы не видим солнца. И когда мы выходим на солнце прощения, то мы становимся другими людьми. Стать другим, вот что нужно; не простить, не я сейчас прощаю сам, нет, я хочу стать другим. И вот тот другой, он как раз может простить, простить искренне, не так, как мы знаем, что иногда на Прощеное воскресенье все прощают тоже: «и меня простите, и я прощу, и Бог прощает» — и все это говорится иногда такой скороговоркой, не переживая внутри себя то, что значит прощение. А ведь простивший — это совершенно иное существо, другой человек, другой природы совсем. Сейчас, нынешний, я не могу простить, и я могу это принести только как покаяние, что: Господи, я хочу быть мертвым, потому что не прощающий — значит умерший человек, потому что он сам не имеет прощения. То есть мы слышим это слово, но никогда не относим его к каким-то событиям, соизмеряем, думаем: ну что, я должен простить какие-то великие вещи, а мне Господь простит всего немножко, потому что я где-то здесь не так поступил, здесь пост не соблюдал, здесь еще что-то я нарушил — как же так? Где, соразмерное нужно прощать!
Если я ничего не натворил такого, чего же я должен прощать все это? Нет, ты должен стать другим человеком. И вот это становление другого человека во мне, оно связано именно с прощением в первую очередь. И поэтому я могу признаться в том, что я не готов начать другую жизнь, я боюсь ее, я не знаю, как я буду там жить. Но это так со всяким грехом: все, от чего ты в жизни отказываешься, все тебе внушает, что без этого жить нельзя, ты только такой, какой ты есть, и другим ты не можешь быть. И вот здесь тупик. Если я поверю, что Бог меня может сделать другим, Он может сделать меня тем человеком, который искренне простит, — наверное, тогда этот шаг возможен. Пока я считаю это невозможным — мы говорили о вере, — это невозможно, я не могу простить, я считаю: это невозможно. Ну как это можно простить? Что я скажу перед Его лицом, что я скажу?
Что несправедливо Ты, Господи, решаешь, что посмотри, как они жили и как жил я? Наверное, какой-то предел есть наших сил человеческих, но нужно именно здесь, мне кажется, какое-то горячее обращение к Богу о том, что: Господи, ну я вижу немощь, что я не живу, но Ты мне дай жизнь тогда. Отче, а вот это разделение врагов или тех, кого надо прощать, на личных врагов, врагов Отечества и врагов Божиих, особенно сейчас часто говорят: «ну, это враги Божьи…» Это как у Данте: «в аду, там все враги... Вот она насколько по-вашему правильна, нужна, оправданна? Нет, я не слышал в Евангелии о разделении на личных и не личных врагов. А что человек… нигде не называется врагом.
И уже священник — он в стороне где-то, он уже совершенно отстранен, поэтому и не страшно ничего слышать, потому что не ты слушаешь, не тебе принадлежит то, что говорит человек, это не к тебе обращено.
Поэтому здесь, наверное, единственное что, знаете, мне исповедь всегда помогает себя увидеть. Человек начинает говорить, думаешь: Боже мой! Я это все переживаю тоже, и иногда даже, я как-то говорил, один смешной случай у меня был, ну, не смешной, это обычный случай: наверное, в начале 2000-х годов, еще только вот… ко мне один прихожанин пришел, говорит: «Батюшка, я ворую». А я знаю, это такой человек очень искренний, честный, трудолюбивый. Тогда это, помните, еще… Владимир Легойда: Да-да. Протоиерей Михаил Потокин: Я тогда думаю: Боже мой!
«Путь к священству». Прот. Михаил Потокин
Протоиерей Михаил Потокин, настоятель бирюлевского храма в честь Входа Господня в Иерусалим, знал отца Георгия Бреева более 35 лет. Николая Мирликийского в Кузнецах; священник Михаил Потокин, клирик храма иконы Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыне; священник Антоний Сафонкин, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы дер. Большое Покровское; священник Вячеслав Синельников. Протоиерей Михаил Потокин, настоятель бирюлевского храма в честь Входа Господня в Иерусалим, знал отца Георгия Бреева более 35 лет. Отец Михаил Потокин на Первом канале о девятом дне. Религия и наука. Протоиерей Михаил Потокин 26 декабря 2022. Протоиерей Михаил Потокин, председатель Отдела социального служения Московской (городской) епархии.
ПРОТОИЕРЕЙ МИХАИЛ ПОТОКИН. КАК УЧЕНЫЙ-ФИЗИК СТАЛ СВЯЩЕННИКОМ. В ПОИСКАХ БОГА
По его словам, в случае ухода от религии, он все равно продолжит нести ответственность перед Богом за свои деяния.
Беседы с батюшкой Дмитрием Смирновым последние. От студии Лебедева. Протоиерей Димитрий Владимирович Синенко. Николай Лебедев спас ребенка интервью. Протоиерей Димитрий Лескин православная гимназия. Козлов председатель учебного комитета РПЦ. Евгений Бадыло.
Батюшка Евгений. Отец Евгений Рыбинск. Генинг Евгений протоиерей беседы. Священник Павел Кондратьев. Павел Куницын священник. Белокрылов Павел священник. Протоиерей Павел Романенк. Протоиерей Игорь Фомин.
Отец Игорь Фомин. Игорь Фомин священник. Игорь Фомин протоиерей Матушка. Протоиерей Валерий Бурков Вологда. Валерий Щигельский. Священник Валерий Третьяков. Валерий Янголенко. Богопознание Православие.
Православие батюшка. Анонсы Телеканал Союз. Протоиерей Павел Белокрылов.. Беседы ч батюшкой. Беседа с батюшкой Дмитрием Смирновым на Рождество. Протоиерей Олег Мумриков. Олег Мумриков священник. Мумриков Александр священник.
Протоиерей Олег Мумриков мда. Протоиерей Валериан Кречетов. Отец Валериан Кречетов в селе Акулово. Батюшка Валериан Кречетов. Протоиерей Михаил Беляев Тверь. Михаил Беляев священник Тверь. Отец Михаил Беляев Тверь. Протоиерей Михаил Олегович Беляев.
Приглашение священника на мероприятие. Темы бесед священника с родителями. Приглашение на личную беседу. Беседа со священником приглашение.
В светской практике тот же соцработник оказывает перечень услуг, за который государство платит. Мы можем выходить из этого перечня. Много таких вопросов по медицине. Вдруг потребовалась крупная сумма денег, а человеку некогда узнать, объяснить, подать документы. Люди обращаются в службу «Милосердие» и просто в Церковь — за сбором средств на операцию, лечение за рубежом. И тут мы тоже сотрудничаем с государством, с городскими властями — в части случаев можно сделать операцию в России, но человек просто не знает об этом.
Тогда мы помогаем оформить бумаги, чтобы он, например, попал в квоту. Когда операция только платная, «Милосердие» подключается — на сайте можно найти список людей, кому нужна помощь на дорогостоящую операцию. Еще зачастую у нас есть преимущество в скорости. Мы можем во время службы сказать: у нас беда, помогите, — и люди всегда откликнутся. У одной бабушки-прихожанки случился пожар. Пока компенсация, пока ремонт — как жить без мебели? Прихожане за два дня собрали мебель. Другой случай: «У меня коляска сломалась — сегодня нужна: завтра с детьми идти гулять, а денег нет», и так далее. Всего предусмотреть нельзя. В жизни всегда есть трудные ситуации, которые возникли неожиданно.
Есть случаи, когда может помочь государство, есть — когда Церковь или частные лица. Чем больше будет разной помощи — тем больше людей ее получат. Новый подход — Служба помощи «Милосердие» еще в 2004-м году запустила автобусы для бездомных. В них зимой кормили и согревали людей без жилья. Теперь эту программу реализует правительство Москвы. Есть ли другие проекты, которые «подхватил» город? Теперь это называется «Социальный патруль», и его курирует город. Еще пример: я занимался детьми-инвалидами с синдромом Дауна в 8-м интернате [2]. Подход, который там был в 1990-е годы, не подразумевал педагогов для таких детей, потому что они считались необучаемыми. Подключился церковный проект: мы привлекли средства, добровольцев, специалистов-педагогов.
Проанализировали состояние этих детей. Например, мальчик, который мычал и катался по постели, через год- полтора мог отвечать, как его зовут и сколько ему лет. Это большая разница в развитии ребенка. Были разработаны программы для этих детей, а потом уже город включил в структуру таких учреждений педагогов. Это общение — выход для человека, новый горизонт, новая жизнь Но вопрос не в том, кто первый реализовал проект. Порой это происходит параллельно. Главное, Церковь часто предлагает новый подход в тех же государственных учреждениях. Этот подход не в том, чтобы обеспечить внешние условия, но дать возможность добровольцам, хорошим приходским семьям вступить в личное общение с людьми. Это актуально везде, где люди проживают постоянно: с детьми-сиротами, с людьми, которые живут в ПНИ, с пожилыми в домах престарелых, с заключенными — там прихожане ведут переписку, посылают им материальную помощь. У многих таких людей связь с миром — только через официальных лиц, через руководителя, медсестер.
Зачастую персонал должен дистанцироваться от пациента, подопечного в силу профессиональных обстоятельств. Установив личные отношения, можно разорвать круг, когда человек оказывается один среди себе подобных в учреждениях, откуда он не имеет выхода. Это общение — выход для человека, его связь с миром, новый горизонт, новая жизнь. Это как у Экзюпери, в дословном переводе — «известная мне роскошь — роскошь человеческих отношений». Они проходят реабилитацию два месяца, а после возвращаются туда, откуда их направляли — в семью, детдом или ПНИ сироты, больные ДЦП, после достижения 18 лет обычно живут в ПНИ. Я знаю, что часть добровольцев из нашего прихода, которые помогали в Центре, не бросают этих людей. Они общаются, ездят в ПНИ или места, откуда человек. То есть сохраняется связь. И даже если человек рядом не живет, всегда можно позвонить, пообщаться, что-то обсудить — именно лично, а не просто с психологом, которого ты не знаешь. В чем смысл?
Ребенку нужен не просто уход — ему нужна семья, близкие люди. Без близких человек даже в шикарных бытовых условиях не будет чувствовать себя комфортно внутренне. Потому что не будет связи — той, которая имеется у людей в семье.
Он напомнил, что при императоре Петре l Новый год стали отмечать не 1 сентября, а 1 января, после революции в 1917 году юлианский календарь поменялся на григорианский, а в новой России ранее вводили зимнее и летнее время. Михаил Потокин: «Время — оно в нашей власти, как его считать. Поэтому не надо ни в какую пятницу вкладывать какой-то трагический смысл, нужно, наоборот, радоваться еще одному дню нашей жизни».
Совпадение пятницы с 13-м числом любого месяца считается нехорошей приметой у многих народов.