Аузан Александр Александрович.
Декан экономфака МГУ Аузан готовит «смену пораженцев» для сдачи России
Сектант того самого умирающего на наших глазах «рыночек порешает». Но начнём издалека. Биографическая справка говорит нам, что Александр Аузан за свою богатую карьеру был причастен к большому количеству в высшей степени рукопожатных структур: - член Стратегического правления Института «Открытое общество» «Фонд Сороса» ; - премия Егора Гайдара в номинации «За выдающийся вклад в области экономики»; - работа в Московском фонде Карнеги; - входит в экспертный совет при Уполномоченном по правам человека в РФ; - постоянный автор «Сноб» и «Новой газеты»; - и так далее, и тому подобное. Поэтому когда такой человек заявляет об «угрозе усиления госкапитализма», то я не вижу в этом ничего удивительного. Он же типичный «человек со светлым лицом», представитель либеральной тусовки. Тема докторской диссертации Аузана «Самоуправление в экономике».
Для понимания, тема моей так и не дописанной кандидатской диссертации звучала «Госкапитализм, как доминирующая в современных условиях форма организации экономики». То есть это мой полный антагонист, идеологический враг, антигерой, злодей. Ну и ещё один момент для ясности. В армии есть поговорка: генерал — это человек, который за время своей карьеры съел много капитанов, майоров и полковников. С деканом факультета экономики МГУ схожая картина — он совершенно не обязательно крутой экономист, но он совершенно точно жестокий карьерист и совершенно беспринципный интриган.
Одним словом, это крокодил причём крокодил в своей естественной среде обитания. Тут даже пофигистическому медоеду типа меня становится откровенно стрёмно. Потому что крокодил способен на любую гадость. Но ноблесс оближ. Если что, считайте меня социалистом.
Итак, в рассматриваемом интервью декан Аузан начинает смело разбрасываться фразами типа «сейчас, в связи с пандемией, усиливается цифровой тоталитаризм». Если он учёный, то должен знать, что если вводишь термин, то нужно давать его определение, дефиницию. Если это явление, то нужно указывать, где оно в наличии и в чём выражается. А иначе складывается впечатление, что это не научный термин, а пропагандистский жупел, пугать бабушек возле подъезда «жидкой чипизацией». Что это такое вообще, «цифровой тоталитаризм»?
Если господин Аузан про цензуру и слежку, которую разводят «Google», «Facebook» и «Twitter» в чём я сильно сомневаюсь , то эта цензура началась задолго до начала пандемии. Или про тотальную слежку за жителями Лондона в чём я тоже сомневаюсь , который лидирует в мире по количеству установленных видеокамер слежения на душу населения? Так она тоже идёт уже много лет. Или про американскую систему цифрового шпионажа «Эшелон», которая слушает разговоры в «Скайп» и читает перехваченную электронную почту, включая дипломатические каналы посольств других стран? И она уже давно действует!
А ничего нового, чего бы не было до сих пор, с момента начала эпидемии не внедрили.
С 2004 г. Член Совета при Президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека. С 2005 г. Президент Ассоциации независимых центров экономического анализа. С 2007 г.
Она отвечает на вопросы: - Почему мир - это сборище иррациональных и аморальных оппортунистов и как в таком мире выжить? Книга поможет разобраться в сути хаотичных на первый взгляд общественных процессов, понять, что нас ожидает в ближайшем будущем, и задуматься: а так ли я живу? Вы увидите иную экономическую картину мира.
Бобылева, М. Ломоносова, Экономический факультет, 2002 г. Куликова, М. Дата обращения: 1 ноября 2023. Архивировано 1 ноября 2023 года.
Зачем экономике культура
- Александр Аузан: «Нужно не разжигать вражду, а сшивать общество»
- Новинки Александра Александровича Аузана
- Пушки вместе с маслом. Что помогло России устоять под санкциями?
- Александр Аузан про маленькое русское экономическое чудо, момент истины и отлив глобализации
Как культура влияет на финансовое развитие страны? | АЛЕКСАНДР АУЗАН
Интервью с Александром Аузаном Конкуренция капиталистической и социалистической систем в мире сменилась конкуренцией цивилизаций, когда соревнуются большие группы людей, которые сильно отличаются. Декан экономического факультета МГУ Александр Аузан заявил, что России не грозит цивилизационная изоляция. О сервисе Прессе Авторские права Связаться с нами Авторам Рекламодателям Разработчикам. Александр Аузан. доктор экономических наук, декан экономического факультета МГУ, член Комиссии Президента РФ по модернизации и технологическому развитию экономики России, президент Института национального проекта «Общественный договор», один из основателей.
Доверие как основа для роста. Экономист Александр Аузан прочитал лекцию в МАИ
Новости компаний. Александр Аузан. Читайте последние новости на тему в ленте новостей на сайте РИА Новости. Российский бизнес должен активно включиться в конкуренцию за лучшие таланты в отечественных вузах, создавая необходимые условия для их развития в университетах, заявил. Национальный исследовательский университет Высшая школа экономики. Новости. Новости автора – Аузан Александр Александрович.
Александр Аузан — шаман обанкротившегося либерализма
По прогнозам Аузана, глобализация когда-нибудь вернётся. По его мнению, России в ситуации с новой глобализацией помог бы «феномен Левши», который подразумевает умение россиян делать нестандартные вещи очень хорошо. Аузан добавил, что ещё одним преимуществом России могут стать цифровые технологии.
Рабочая группа приняла участие в рассмотрении большого массива диссертационных работ. По итогам этой работы были представлены предложения по ротации членов экспертных советов. С 2004 года является президентом Института национального проекта «Общественный договор» и президентом Ассоциации независимых центров экономического анализа. В 2005—2011 годах Аузан возглавлял Ассоциацию независимых центров экономического анализа. Имеет многолетний практический опыт в консультировании национальных и региональных правительств. Участвовал в разработке стратегий социально-экономического развития Российской Федерации: в 2011—2012 годах возглавлял Экспертную группу «Оптимизация присутствия государства: сокращение регулирующих функций, обеспечение прозрачности и обратной связи с гражданами и бизнесом» «Стратегии 2010», «Стратегии 2020», «Стратегии 2018—2024».
В 2017 году был одним из шести учёных, проголосовавших против сохранения у Владимира Мединского докторской степени во время скандала с плагиатом диссертации последнего. В ноябре 2020 года возглавил Федерацию креативных индустрий. В 2021 году возглавил Общественный совет при Министерстве экономического развития России. Эксперт просветительской программы «Всенаука».
Либо они делят его между собой: тебе военно-воздушный флот, тебе тайную полицию, а я возьму специальные службы. Либо они контролируют насилие коллективно, что не даёт им возможности применять насилие друг против друга или для собственного обогащения.
Сейчас этого нет. Элитные группы нуждаются в изменении институтов. Мартин МакГир и Мансур Олсон американские экономисты, авторы концепции «стационарного бандита». Сначала группа, окружающая правителя, захватывает активы. Для этого им нужны институты, которые не мешают это делать, - например, не слишком прописанное законодательство. А вот дальше появляется необходимость в системе институтов, которые бы наладили эксплуатацию активов.
Они возникнут, если у власти не появятся новые голодные. Этот переход не гарантирован, но возможен. Если мы говорим о персональной смене, то да, возможен запуск механизма перераспределения. Если же говорить о радикальной демократизации, то она даёт положительные результаты при хорошо работающих институтах и отрицательные экономические последствия, если институты работают плохо. Например, изменения в структуре власти дадут положительные результаты, если у вас хорошие правовые и судебные системы. Мы этого пока не имеем.
А чтобы правовые и судебные системы хорошо работали, они должны быть нанизаны на определённую культуру населения, на ценностно-поведенческие установки, на готовность людей поддерживать и пользоваться этими системами. В 1990-е годы прекрасно использовались системы потребительского законодательства. Миллионы людей пользовались ими, хотя в 1980-х боялись самого слова « суд». Институты должны быть сделаны так, чтобы человек захотел и сумел ими воспользоваться. Власть отражает примерно ту же культуру, что и население. Население склонно делать что-то хорошо штучно и не умеет работать вместе.
Вот и власть склонна что-то делать вручную и не умеет сотрудничать с населением. Это две стороны одной медали. Ловушка в том, что неудачный институциональный выбор был закреплён культурой, ценностями, поведенческими установками. Выход из неё строится через оба этих инструмента. Нужно менять правила, одновременно приспосабливая и сдвигая ценности людей. Нет отдельной реформы, которую нужно было бы осуществить.
Надо осознать главную проблему, которую мы решаем, - запуск инвестиционного двигателя. Главное препятствие этому запуску - недоверие. Главный объект недоверия - государство. Поэтому содержанием реформ должны стать любые меры по повышению качества государства и увеличению доверия к нему. Но первым делом надо окончить войну. Конечно, в последний год был совершён очень серьёзный поворот.
В 2014 году мы возвратились в некоторые точки, в которых находились за 25 лет до этого. Мы вернулись к представлению о том, что государство - основная ценность, что строительство великой державы - это сверхцель. Это дало колоссальную консолидацию в смысле поддержки власти и предпосылки для возможных мобилизационных вариантов в экономике. Было ли это эффективно в смысле долгосрочных целей развития страны? Если мы сейчас накачиваем деньги в оборону и безопасность, а не в образование и здравоохранение, то мы работаем против будущего России. Александр Аузан — внук латышского стрелка Кабинет члена Экономического совета при президенте России Александра Аузана находится в Москве, на Воробьевых горах.
Из окна открывается чудесный вид на самую высокую сталинскую высотку - главное здание МГУ им. Мог ли дед декана экономического факультета МГУ, начинавший свою карьеру простым крестьянином под Даугавпилсом, Александр Аузан знать, что к мнению его внука будут прислушиваться не только студенты и преподаватели крупнейшего российского вуза, но и депутаты, министры? О том, что Александр Александрович Аузан имеет латышские корни, красноречиво говорит его фамилия. Но нигде в открытых источниках информацию о его предках не встретишь. Я по маме латыш. Мой дед был родом из Латгалии, родился под Даугавпилсом.
Был крестьянином, поступил в ремесленное училище в Риге, но во время Первой мировой войны, при подходе немцев к столице, был эвакуирован в Петроград, где его, 18-летнего паренька, закрутила политическая жизнь. Он стал большевиком, потом красным латышским стрелком. Это был взлет Аузана-старшего, а потом пришла черная полоса. Как и многие другие латышские стрелки, в конце тридцатых он стал «врагом народа». Пошел по одному судебному делу с другим латышом - Яковом Алкснисом. Одним из пунктов обвинения была статья за укрывательство немецкого шпиона Андрея Николаевича Туполева, поскольку в то время он работал под началом Аузана.
В 1937 году Аузан был арестован, в 1939-м сослан в Норильский лагерь. Через 20 лет после ареста деда к нам в гости пришел Туполев и рассказал, что он искал своего бывшего руководителя, но ему сказали, что Аузан был расстрелян, - продолжает Аузан. Дед не был расстрелян. Он остался в Норильском лагере, был актирован, заболел, его перевезли вверх по Енисею, где в поселке Яя в 1943 году он умер. У нас есть справка, что он там похоронен. Но не только «укрывательство немецкого шпиона» было инкриминировано Аузану-старшему.
Незадолго до ареста, в 1936 году, он возвращался из командировки в США и решил навестить отца, которого не видел 18 лет. И заехал в Латвию. Семейное предание гласит, что принимали его хорошо. Совсем другой прием был в Гражданскую войну, когда он вместе с частями Красной армии оказался недалеко от родного хутора и тоже хотел увидеть отца, заглянул в отчий дом, но там никого не застал. И в итоге чуть было не подвел под монастырь всех своих родственников. Когда об этом узнал немецкий генерал Рюдигер фон дер Гольц организатор вооруженных сил Латвии и обороны страны от большевиков.
Но тогда обошлось. Сам Александр Аузан родился в Норильске - родители-москвичи в начале 1950-х по распределению поехали туда работать. В двухмесячном возрасте будущего экономиста привезли в столицу. И только спустя много лет они узнали о том, что жили и работали совсем рядом с тем местом, где последние годы своей жизни провел Аузан-старший. Я очень люблю Ригу - она замечательная, и Юрмалу. Бывал там неоднократно, но в последнее время все чаще езжу в Вильнюс и Таллин.
Недавно встречался с послом Латвии в России Астрой Курме. Очень тепло с ней поговорили как раз на тему моих корней. Я считаю, она замечательный посол. Прекрасно справляется с задачей представителя Евросоюза в России, что непросто, - говорит Аузан. А вы знаете, что ваш коллега по Экономическому совету при президенте России Алексей Кудрин тоже наполовину латыш? Я не знал.
Он по какой линии? Слушайте, я сейчас ему позвоню... Но поскольку впереди было долгое интервью, отложил этот разговор на вечер. Прежняя модель экономики закончилась, новая не начиналась - Александр Александрович, хотелось бы услышать вашу оценку нынешнего состояния российской экономики. Я не знаю, как в Латвии относятся к Винни-Пуху, но в прекрасном переводе Заходера есть фраза, что это было время, когда завтрак уже закончился, а обед еще не думал начинаться. Вот сейчас мы находимся в положении, когда прежняя модель экономики уже закончилась, а новая еще не думала начинаться.
В этой модели больше роста, по-видимому, быть и не может. Поэтому я бы сказал, что у нас еще и такой циклический кризис, осложненный санкциями и падением цен на нефть. А важно, что мы находимся между двумя моделями. И совершенно не факт, что удастся перейти к новой модели. Если не удастся, это не катастрофа, это просто такая депрессивная жизнь около нуля. У нас, к сожалению, очень значительные разрывы по благосостоянию.
Только вопрос, что получится потом. Сейчас ведь очень непростой выбор перед макроэкономистами стоит, поскольку сама модель не дает значимых темпов роста, она исчерпана, а либеральная позиция - «вы отойдите, не мешайте, все восстановится» - не очень срабатывает. Но приходят «дирижисты» и говорят: «Так, отойдите, мы будем стимулировать сердце». Им отвечают: «Хорошо, а потом, что будете делать? Выбор очень непростой. Я бы не сказал, что есть очевидная правота той или иной стороны.
По существу, думаю, придется искать комбинированный вариант. В принципе, любой грамотный экономист может устроить в стране, причем в любой, и в вашей тоже, - рост. Но только через два года вам придется из страны уезжать. Не спрашивайте, что со страной будет потом. Потому что можно простимулировать вас так, что цифра будет достигнута, а потом будет резкое ухудшение. Поэтому, мне кажется, задача состоит в том, чтобы не допустить такой вот динамики - когда мы потом останемся и без резервов и с падающей экономикой.
Поэтому, с моей точки зрения, нужно искать довольно сложные варианты, где сочетались бы государственные инвестиции с частными, где создавались бы закрытые акционерные общества для инвестиций в инфраструктуру, потому что инфраструктура в России - это всегда очень правильные инвестиции. Ведь дураки и дороги остаются проблемой страны. Поэтому нужно инвестировать в дороги разного рода, включая оптоволокно, хабы и так далее, и против одурачивания - нужно инвестировать в человеческий капитал. В образование и здравоохранение. Поэтому эти цели остаются, а методы и источники инвестиций - трудный вопрос, потому что, если говорить, у кого больше всего денег, то больше всего денег у российского населения. Это результаты предыдущего периода.
У населения имеется 31 триллион рублей. При том, что у правительства чуть меньше 14 триллионов, у бизнеса чуть больше 15 триллионов. То есть суммарно у населения инвестиционных денег - на депозитах и в других формах - больше, чем у правительства и бизнеса вместе взятых. Это, кстати, не случайно, потому что главным результатом последних 25 лет является не рыночно-демократическая экономика, как казалось в начале 1990-х, а невиданный в истории переход от экономики дефицита к обществу потребления. Оно к кризису 2008-2009 годов в России сформировалось во всех своих видах и активах. Вы можете найти в России все институты общества потребления и все виды потребительских товаров и услуг, которые существуют в мире.
Это такой ответ на длительные страдания в экономике дефицита в рамках Советского Союза. Понятно, что строилось это на институтах, которые собирали ренту, в основном. И не только. Кстати, это важно. Если мы возьмем самый успешный период развития российской экономики - с 2000 по 2003 год, это первый срок Путина, - то тогда как раз реформы Грефа дали внутренние результаты: снижение трансакционных издержек, снятие определенных административных барьеров, изменение законодательства. И у роста в России были не только внешние предпосылки.
Но, к сожалению, выбор 2004 года произошел, скорее, в пользу рентного роста, и при такой конъюнктуре можно вообще ничего не делать в стране. Вот примерно так и пошло. И в этом смысле мы, конечно, проиграли годы и годы. Хотя возможности движения в другом направлении были и остаются. Санкции - это проявление экономической войны - А насколько сильно на экономику России повлияли санкции? Сильно повлияли.
Потому что, во-первых, на войне как на войне. Ведь санкции - это проявление экономической войны. При этом давайте учтем, что экономические потенциалы сильно разные. И тогда предполагалось, что СССР где-то к 80-м годам будет на первом месте в мире. Это, конечно, немного. Выстоим, конечно, переживем.
Но говорить, что это не чувствительно, было бы странно. Это повлияло на структуру в экономике. Это повлияло на уровень благосостояния. Это результат суммы факторов - и того замедления, и санкций, и падения цен на нефть. Фатальны ли санкции для страны? Хорошо ли это?
Можно торговать не нефтью, а… мозгами - А как уйти от нефтяной зависимости? Во-первых, это вопрос, который всегда был дискуссионным в России. Много десятилетий уже. Вот мы с Егором Гайдаром вместе учились здесь, на экономическом факультете, были в хороших отношениях, он был редактором моих первых статей по перестроечному времени. Егор всегда полагал, что реформы и перемены в России вызываются внешними шоками. В СССР это было так.
И он предполагал, что очередные перемены начнутся именно при падении цен, что исторически было неизбежно, потому что цены на ресурсы падают, и когда-то - сильно. Конечно, это подвигает к переменам, но не всегда к положительным. С моей точки зрения, главный вопрос состоит не в том, как уйти от нефтяной зависимости, а как уйти от стремления жить на ренту. Отмечу, что кроме нефти бывают другие способы жить на ренту. Например, у нас огромная территория. Да, сдавать под те или иные нужды - это тоже рентные доходы.
У нас много питьевой воды в Байкале. Это главное хранилище воды в мире. Можно водой торговать. Это тоже рентное хозяйство. Поскольку мы поставляем мозги Европе, Америке и Израилю, то можно попытаться продавать эти мозги. Брать за образование.
Торгуют же футболистами. Можно торговать инженерами, интеллектуалами, программистами. Это не путь, который я приветствую, поймите правильно. Главный вопрос - как перейти от стремления выдавливать ренту к производительной деятельности как основной. Это не вопрос ухода от нефти и газа, это вопрос перемены устройства в стране, когда мы живем не за счет манны небесной, которой в России всегда с избытком в том или ином варианте, а ровно за счет тех самых мозгов и талантов, которые Россия уже 10 лет поставляет миру. С тех пор, как в России появилась современная наука и образование.
Причем я хочу сказать о последствиях. Дело в том, что есть расчет, сделанный одним из лучших российских макроэкономистов и моих учителей на экономическом факультете - академиком Револьдом Михайловичем Энтовым. Вот что делают мозги, которые здесь произросли, а применяются на Западе.
Потому что воспроизвести эти мозги чрезвычайно трудно, — говорит профессор. Вот до сих пор мы живем в этой ситуации, когда у нас люди лучше, а институты хуже, — считает Аузан. Если в начальной школе «дети отличаются умом» и Россия попадает в некую пятерку стран по образованию, то уже в средней школе падает на 32—38-е место. Вот эту лестницу, ведущую вниз, я показывал трем министрам образования последовательно.
Но там ничего не меняется, притом что понятно, что есть глобальные конкурентоспособные компании, неважно, частные — «Яндекс», «Касперский» — или государственные, как «Росатом», «Ростех», которым мозги нужны. Ясно, что есть исходная точка школы, — сказал декан экономического факультета МГУ. По словам Аузана, не стоит считать расходы на развитие человеческого капитала «благотворительностью». Потом пришли к выводу, что человеческий капитал — это то, за что ведут конкуренцию ведущие страны мира сейчас, — говорит Александр Аузан.
Институциональная экономика (Александр Аузан)
| Александр Аузан • Arzamas | В новом цикле статей для РБК декан экономического факультета МГУ Александр Аузан обсуждает самые распространенные мифы о российской и глобальной экономике и выясняет, что в этих мифах правда, а что — нет. |
| Декан экономфака МГУ Аузан: России поможет эффект Левши при новой глобализации | Аузан, Александр Александрович — Александр Аузан Александр Александрович Аузан Александр Аузан на 2-м Московском урбанистическом форуме. 4 декабря 2012 года Род деятельности: Экономист Дата рождения: 11 июля 1954(1954-07-11) (58 лет). |
| Декан экономфака МГУ Аузан: России поможет эффект Левши при новой глобализации | Декан экономфака МГУ Александр Аузан и научный руководитель РЭШ Рубен Ениколопов обсудят, за какие невыученные уроки наказывает история и что мешает проведению реформ. |
Александр Аузан про маленькое русское экономическое чудо, момент истины и отлив глобализации
Декан экономфака МГУ Аузан готовит «когорту пораженцев» для сдачи России ФБА «Экономика сегодня» Непотопляемый экономист Несмотря на явно оппозиционные взгляды, Аузан вновь и вновь входит в составы самых разных государственных структур с бюджетным финансированием. В том же году экономист стал членом комиссии при президенте РФ по модернизации и технологическому развитию экономики России, а затем возглавил консультативную рабочую группу этой же комиссии. Спустя год он стал научным руководителем Института национальных проектов и вместе с еще одним экономистом латышского происхождения Алексеем Кудриным вошел в Экономический совет при президенте РФ. К срежиссированным Госдепом «болотным» событиям декабря 2011 года Аузан отнесся с восторгом. Радует, что это не субъект революции, а субъект эволюции». Истеричные вопли со сцены блогера Алексея Навального о том, что «мы можем взять Кремль и Белый дом прямо сейчас», профессор экономики, видимо, тоже считает «эволюционным» процессом. В 2012 году Администрация президента предложила формировать Совет по правам человека не по итогам внутренних консультаций по кандидатам, а открытым голосованием в Интернете. Участвовать в голосовании администрация предложила всем организациям гражданского общества, однако «правозащитники» нашли этот механизм «недемократичным», поскольку их одобрения теперь более не требовалось. В знак несогласия с новым порядком формирования СПЧ Аузан покинул президентский совет в мае того же года. На следующий год против ряда экспертов СПЧ, которые добивались отмены приговора по второму делу ЮКОСа, Следственный комитет РФ начал расследование по подозрению в ангажированности, однако подрывная деятельность Аузана вновь осталась без должной оценки.
Еще два года спустя он оказался в совете директоров крупнейших российских корпораций ПАО «Северсталь» и ПАО «Ростелеком», где отвечал за выработку стратегии и инвестиционной политики. Тем не менее российскую экономику профессор МГУ упорно продолжает сравнивать с «телегой», никак не способной выбраться из грязной колеи. Это случайность? Нет», — упорно твердит Аузан. Но может быть, экономист-неоинституционалист знает какие-то особые рецепты, как вывести страну «из колеи»? Конечно, знает и даже не скрывает. Можно водой торговать. Это тоже рентное хозяйство. Поскольку мы поставляем мозги Европе, Америке и Израилю, то можно попытаться продавать эти мозги.
Брать за образование. Торгуют же футболистами. Можно торговать инженерами, интеллектуалами, программистами». Этим летом стало известно, что постоянно проживающий в Лондоне глава «Альфа Групп» Михаил Фридман создает в России собственный совет по деловой этике, куда он пригласил и своего старого знакомого Александра Аузана.
Родители Александра Александровича Аузана были москвичами, однако в 50-х уехали работать на завод по изготовлению тяжелой воды. О своей национальности Александр говорил, что по маме он латыш.
Дед — большевик, участник Октябрьской революции — родился в Латгалии, на востоке Латвии. Когда Александру было два месяца, семья вернулась в Москву. Отучившись в одной из столичных школ, Аузан задумал поступать в МГУ. Несмотря на тщательную подготовку, с первого раза парень не прошел — слишком большой был конкурс. Но юноша не опустил рук, а после поступления задался целью преподавать там в будущем. Так и случилось: еще в молодости Александр начал читать лекции на экономическом факультете.
Окончив Московский университет в 1979 году, Аузан двинулся в аспирантуру и уже через три года стал кандидатом наук, а потом в течение 6 лет руководил экономико-математической школой при МГУ. Научная карьера Не переставая трудиться на кафедре политической экономики, Аузан прошел путь от ассистента до ее заведующего. Докторскую диссертацию ученый защитил в 1991 году, а через два года стал профессором. Александр занимал руководящую должность на кафедре вплоть до 2002 года, совмещая преподавание с научной работой: под авторством экономиста увидели свет больше 100 работ, учебник для студентов и 4 монографии. Следующей карьерной ступенькой в биографии ученого стала работа завкафедрой прикладной институциональной экономики. В 2013 году Александра Александровича пригласили встать у руля экономического факультета.
Например, существуют феодальные институты — тот же ремесленный цех. И каждый вид института обладает своими плюсами и минусами. Что дали институты частной собственности, независимого суда, про которые написаны многочисленные книжки? Экономический рост. Экономики расширялись и сужались по мере того, как росло или сокращалось население из-за войн, неурожаев, эпидемий. Сужается база населения — падает экономика. Растет рождаемость — через некоторое время начинает расти экономика. Но будут какие-то другие результаты. Может ли государственный капитализм давать свои результаты?
Может, потому что государственный капитализм в XX веке связан с технологическим развитием, созданием новых отраслей. Я хочу напомнить, что не мы его придумали. Основатели российского НЭПа учились у американской, германской промышленности. Поэтому другие институты — это другая жизнь, иной набор плюсов и минусов. Чего-то не будет, а что-то появится такое, чего нельзя было сделать в условиях свободного рынка. Цифровой тоталитаризм, экология и метавселенная — Многие историки говорят про утрату будущего. Вы согласны с этим? И наши представления о том, какой мир есть и какой будет — они рассыпались. Уже во времена пандемии возникли три варианта видения будущего, конкурирующие между собой.
Одно из них я уже упоминал — это цифровой тоталитаризм. Цифра решила великую проблему тоталитарных государств XX века. Следить за подданными было очень дорого, а если вы не можете уследить за всеми, то ваша система наказаний начинает работать как стихийное бедствие: то ли упадет камень с крыши, то ли не упадет. Человек понимает, что может «проскочить», и начинает вести себя более независимо. Так вот, эта проблема цифровым скринингом решена. Следить за людьми, строить их социальный рейтинг стало дешево. Другой вариант будущего — это идеи устойчивого развития. Во времена ковида они обрели новую актуальность. Потребность в климатическом регулировании и в решении связанных с этим социальных проблем оказалась глобальной, и разные группы стран пошли на то, чтобы договориться об общих целях устойчивого развития.
Выяснилось, что у нас есть общечеловеческие, общеземные задачи. Но есть и третий образ будущего, о котором говорят то реже, то чаще. Это метавселенная. Они стали своего рода квазигосударствами с миллионами цифровых граждан, которые общаются между собой с помощью все новых приложений, и с пользовательским соглашением вместо конституции, которое поменять труднее, чем конституции некоторых стран. Более того, эти системы покусились на святое: макроэкономику, на эмиссию денег. Традиционные государства перешли в наступление. Во многих странах криптовалюты частично или полностью прикрыли, Джеку Ма, [китайскому предпринимателю и основателю Alibaba Group], запретили эмиссию акций и велели каждую неделю клясться в верности партии и правительству, а Цукерберга полоскали в комитете Конгресса, угрожая разделом его цифровой империи. В России тоже не позволили создать свой вариант криптовалюты, гоняли автора этой идеи Павла Дурова между Центральным банком России и Федеральной резервной системой, пока он не осел у арабов. Но у цифровых систем есть свой ответ.
Они говорят: «А мы построим такой цифровой мир, который будет стоять над вашими законами, границами, государствами. И люди смогут в нем жить, не покидая страны, кресла или кровати. Мы им предложим такое, чего правительство предложить не в состоянии». Так что конкуренция разных моделей будущего продолжается. Мы живем в неопределенности, но при этом мы понимаем, что историческая эпоха сменилась. У людей могут измениться представления о добре и зле — Где во всем этом реальный человек с его представлениями о счастье, о семье? Что с ним будет? Есть такой непростой вопрос в институциональной теории: откуда вообще берется развитие? Оно берется из двух источников.
Либо от внешнего удара, — эпидемия, оледенение, голод, любой взрыв привычных условий, когда приходится придумывать новое. Либо изнутри нас самих. Когда мы, накапливая опыт, размышляя о мире, вдруг приходим к тому, что нобелевский лауреат, историк Роберт Фогель называл «изменением вкусов и предпочтений». Именно ковид, с моей точки зрения, привел к серьезному изменению человека и человечества. Это уникальный исторический период, когда оба источника развития сработали. Был внешний удар в виде пандемии, домашнего ареста, под которым сидело три миллиарда человек. То, что они за это время прочитали, посмотрели, передумали; те вопросы, которые они себе задали и на которые не нашли ответа; все это сделало их другими, не такими, какими они были до карантина. Турбулентные процессы шли в небольших форматах, но на выходе приобрели сокрушительный характер. Это видно и по политическому поведению людей, и по этическим сдвигам, которые происходят в обществе, и по экономике: в 2020 году «овцы» постригли «волков», то есть мелкие участники финансового рынка обыграли крупные фонды, совершив в несколько секунд совместную операцию.
Такого раньше не бывало! Из-за потери привычных и комфортных условий появляется агрессивность, которая распространяется, как мы видим, не только на членов семьи. С другой стороны, новые сложные обстоятельства потребовали решения самых базовых жизненных задач — например, отвезти старикам продукты. И мы увидели настоящий расцвет волонтерской деятельности. Пока не очень понятно, каким станет человек. С новой силой проявились, очертились ранее существовавшие представления о должном, о хорошем, о плохом.
Публикации[ править править код ] Александр Аузан является автором свыше 130 научных работ, среди них — 4 монографий и учебника по институциональной экономике для высших учебных заведений [9]. Аузан А.
Как ценности влияют на конкуренцию, демократию и благосостояние народа» — М. Экономика всего. Как институты определяют нашу жизнь — М.
Человеческий капитал и роль договороспособности: как изменились НКО за 30 лет
Образование По собственным воспоминаниям Аузана, провалив экзамены в 1972 году при поступлении в МГУ, он пообещал себе не только поступить, но и преподавать там. В 1973 он был зачислен на экономический факультет, выпустился в 1979. В 1982 году присвоена учёная степень кандидата экономических наук. В 1991 году присвоена учёная степень доктора экономических наук. С 1993 года присвоено звание профессора экономического факультета МГУ имени М.
В 1983 году начал преподавать на кафедре политической экономии экономического факультета МГУ имени М. Ломоносова, занимая должности ассистента 1983—1987 , старшего преподавателя 1987—1989 , доцента 1989—1993. В 1994 году Аузан защитил докторскую диссертацию по теме «Развитие самоуправления в социалистической экономике: политико-экономический аспект». В 2001 году занял должность заведующего кафедрой прикладной институциональной экономики экономического факультета МГУ имени М.
Ломоносова, в 2013-м стал деканом.
Я не знаю, как в Латвии относятся к Винни-Пуху, но в прекрасном переводе Заходера есть фраза, что это было время, когда завтрак уже закончился, а обед еще не думал начинаться. Вот сейчас мы находимся в положении, когда прежняя модель экономики уже закончилась, а новая еще не думала начинаться. В этой модели больше роста, по-видимому, быть и не может. Поэтому я бы сказал, что у нас еще и такой циклический кризис, осложненный санкциями и падением цен на нефть.
А важно, что мы находимся между двумя моделями. И совершенно не факт, что удастся перейти к новой модели. Если не удастся, это не катастрофа, это просто такая депрессивная жизнь около нуля. У нас, к сожалению, очень значительные разрывы по благосостоянию. Только вопрос, что получится потом.
Сейчас ведь очень непростой выбор перед макроэкономистами стоит, поскольку сама модель не дает значимых темпов роста, она исчерпана, а либеральная позиция - «вы отойдите, не мешайте, все восстановится» - не очень срабатывает. Но приходят «дирижисты» и говорят: «Так, отойдите, мы будем стимулировать сердце». Им отвечают: «Хорошо, а потом, что будете делать? Выбор очень непростой. Я бы не сказал, что есть очевидная правота той или иной стороны.
По существу, думаю, придется искать комбинированный вариант. В принципе, любой грамотный экономист может устроить в стране, причем в любой, и в вашей тоже, - рост. Но только через два года вам придется из страны уезжать. Не спрашивайте, что со страной будет потом. Потому что можно простимулировать вас так, что цифра будет достигнута, а потом будет резкое ухудшение.
Поэтому, мне кажется, задача состоит в том, чтобы не допустить такой вот динамики - когда мы потом останемся и без резервов и с падающей экономикой. Поэтому, с моей точки зрения, нужно искать довольно сложные варианты, где сочетались бы государственные инвестиции с частными, где создавались бы закрытые акционерные общества для инвестиций в инфраструктуру, потому что инфраструктура в России - это всегда очень правильные инвестиции. Ведь дураки и дороги остаются проблемой страны. Поэтому нужно инвестировать в дороги разного рода, включая оптоволокно, хабы и так далее, и против одурачивания - нужно инвестировать в человеческий капитал. В образование и здравоохранение.
Поэтому эти цели остаются, а методы и источники инвестиций - трудный вопрос, потому что, если говорить, у кого больше всего денег, то больше всего денег у российского населения. Это результаты предыдущего периода. У населения имеется 31 триллион рублей. При том, что у правительства чуть меньше 14 триллионов, у бизнеса чуть больше 15 триллионов. То есть суммарно у населения инвестиционных денег - на депозитах и в других формах - больше, чем у правительства и бизнеса вместе взятых.
Это, кстати, не случайно, потому что главным результатом последних 25 лет является не рыночно-демократическая экономика, как казалось в начале 1990-х, а невиданный в истории переход от экономики дефицита к обществу потребления. Оно к кризису 2008-2009 годов в России сформировалось во всех своих видах и активах. Вы можете найти в России все институты общества потребления и все виды потребительских товаров и услуг, которые существуют в мире. Это такой ответ на длительные страдания в экономике дефицита в рамках Советского Союза. Понятно, что строилось это на институтах, которые собирали ренту, в основном.
И не только. Кстати, это важно. Если мы возьмем самый успешный период развития российской экономики - с 2000 по 2003 год, это первый срок Путина, - то тогда как раз реформы Грефа дали внутренние результаты: снижение трансакционных издержек, снятие определенных административных барьеров, изменение законодательства. И у роста в России были не только внешние предпосылки. Но, к сожалению, выбор 2004 года произошел, скорее, в пользу рентного роста, и при такой конъюнктуре можно вообще ничего не делать в стране.
Вот примерно так и пошло. И в этом смысле мы, конечно, проиграли годы и годы. Хотя возможности движения в другом направлении были и остаются. Санкции - это проявление экономической войны - А насколько сильно на экономику России повлияли санкции? Сильно повлияли.
Потому что, во-первых, на войне как на войне. Ведь санкции - это проявление экономической войны. При этом давайте учтем, что экономические потенциалы сильно разные. И тогда предполагалось, что СССР где-то к 80-м годам будет на первом месте в мире. Это, конечно, немного.
Выстоим, конечно, переживем. Но говорить, что это не чувствительно, было бы странно. Это повлияло на структуру в экономике. Это повлияло на уровень благосостояния. Это результат суммы факторов - и того замедления, и санкций, и падения цен на нефть.
Фатальны ли санкции для страны? Хорошо ли это? Можно торговать не нефтью, а… мозгами - А как уйти от нефтяной зависимости? Во-первых, это вопрос, который всегда был дискуссионным в России. Много десятилетий уже.
Вот мы с Егором Гайдаром вместе учились здесь, на экономическом факультете, были в хороших отношениях, он был редактором моих первых статей по перестроечному времени. Егор всегда полагал, что реформы и перемены в России вызываются внешними шоками. В СССР это было так. И он предполагал, что очередные перемены начнутся именно при падении цен, что исторически было неизбежно, потому что цены на ресурсы падают, и когда-то - сильно. Конечно, это подвигает к переменам, но не всегда к положительным.
С моей точки зрения, главный вопрос состоит не в том, как уйти от нефтяной зависимости, а как уйти от стремления жить на ренту. Отмечу, что кроме нефти бывают другие способы жить на ренту. Например, у нас огромная территория. Да, сдавать под те или иные нужды - это тоже рентные доходы. У нас много питьевой воды в Байкале.
Это главное хранилище воды в мире. Можно водой торговать. Это тоже рентное хозяйство. Поскольку мы поставляем мозги Европе, Америке и Израилю, то можно попытаться продавать эти мозги. Брать за образование.
Торгуют же футболистами. Можно торговать инженерами, интеллектуалами, программистами. Это не путь, который я приветствую, поймите правильно. Главный вопрос - как перейти от стремления выдавливать ренту к производительной деятельности как основной. Это не вопрос ухода от нефти и газа, это вопрос перемены устройства в стране, когда мы живем не за счет манны небесной, которой в России всегда с избытком в том или ином варианте, а ровно за счет тех самых мозгов и талантов, которые Россия уже 10 лет поставляет миру.
С тех пор, как в России появилась современная наука и образование. Причем я хочу сказать о последствиях. Дело в том, что есть расчет, сделанный одним из лучших российских макроэкономистов и моих учителей на экономическом факультете - академиком Револьдом Михайловичем Энтовым. Вот что делают мозги, которые здесь произросли, а применяются на Западе. Они производят продукт, явно сопоставимый с тем, что может давать нефть, газ и прочее.
Коренная российская проблема - это как перенести опору с одной ноги на другую. От богатства, которое должно приносить пенсию, перейти к деятельности, которая должна приносить продукт. При том, что люди для этой деятельности есть. Они непременно ею занимаются по всему миру. Украина может стать точкой примирения - Сможет ли Россия прожить без российских и североамериканских рынков?
Сможет, но только зачем? Я хочу напомнить, что СССР - а все-таки Россия составляла основную территорию бывшего Советского Союза - жил без внешних рынков много десятилетий. Иногда поставляли зерно, иногда покупали его. Но в целом расчета на внешнюю торговлю не было. Я вообще считаю, что проблема России состоит в том, что это слишком маленькая страна, чтобы представлять собой отдельный мир, но слишком большая, чтобы помнить о том, что важна внешняя торговля.
Потому что вопроса по поводу внешних рынков в Латвии или в Венгрии не возникнет, а в России может. В принципе, можем прожить, другое дело, что люди будут жить в три раза хуже. Поэтому в плане закрытия внешних рынков катастрофически смертельных вариантов нет. Но это плохо, зачем? Поэтому считаю, что нам нужно выруливать из этих геополитических напряжений, санкционных войн.
В частности, я полагаю, что Украина, которая нас поссорила с Евросоюзом, может стать точкой примирения. Мы анализировали ситуацию с украинской экономикой, реализовали специальный проект с помощью команд нашего факультета и двух академических институтов, чтобы понять какие сценарии есть у экономики Украины. Она сейчас повернута на военно-политическую сторону, а я бы говорил о стороне экономической. Потому что минский процесс без экономической составляющей результата не даст. Смотрите, что с Украиной происходит.
Это единственная страна, одна из двух постсоветских, которая не восстановила советский уровень ВВП. Вторая - Молдавия. Все остальные восстановили. Поэтому перед Украиной задачи очень серьезные - нужно восстановить довоенный уровень 2013 года, докризисный 2007-2008 годов и советский уровень 1990 года. После этого начинается самостоятельное развитие.
Для этого Украина нуждается в инвестициях в размере 100 млрд. Этого не может дать ни Европа, ни Россия. И одновременно это страна, которая очень сильно влияет на нас всех. Потому что это и потоки мигрантов, и продовольствие, и машиностроительная база, которая России, конечно же, важна. И расположена она не в Донбассе, а в Днепропетровске, Харькове.
Мне кажется, что надо искать вариант, как вот эту образующую черную экономическую дыру большую страну, которая всем будет приносить опасности, за счет международных инвестиций в экономику, конечно, в согласии с украинским правительством, начать поднимать. Но при этом России, на мой взгляд и на взгляд моих коллег, имеет смысл участвовать только, если будут сняты санкции по европейским финансовым рынкам. Если европейский налогоплательщик хочет выложить больше, чем выложил на Грецию, - нет. Другое дело, что Германия сейчас не в том состоянии, чтобы участвовать в этом так, как участвовала в Греции. Пожалуйста, выложите 100 млрд.
Но если у вас вдруг нет этих денег, то надо обсуждать вопрос о комбинации усилий. На мой взгляд, европейского избирателя не предупредили, что конкретная ситуация по Украине будет чревата не только военно-политическими рисками, но и экономическими, что за Украину надо будет платить. Что сейчас делает Евросоюз, МВФ? Они дают Украине деньги, чтобы она не умерла. А падать-то она продолжает.
И понятно, что напряжение будет нарастать, радикальные силы - выдвигаться. Миграция будет происходить. Мне кажется, если говорить не о конкретно крымской проблеме или майданной революции, одной из причин столкновения России, а точнее - Евразийского союза с Евросоюзом, - явилось то, что после кризиса 2008—2009 годов мы живем в период отлива глобализации. Она иногда нарастает, но она не может нарастать бесконечно. Я могу сказать почему.
Если глобализация требует теснейшей координации правительств и требует, по существу, единого мирового правительства, то такое невозможно. Даже в Евросоюзе уровень исполнительной власти ограничен. Все равно мы понимаем, что там с обратной связью проблемы, и это - при культурной однородности Европы. Теперь соедините Европу с Африкой, Южной Азией, Латинской Америкой - и вы увидите, какая прелесть получится с исполнительной, законодательной властью. Так что мировая судебная власть теоретически возможна.
Она и есть. А мировая исполнительная власть невозможна. Если невозможно координироваться, значит, начинается отлив, когда образуются региональные блоки с более жестким регулированием. У Евросоюза в этом плане две линии раскола. Одна на Востоке, там, где Украина оказалась — на границе двух региональных блоков, а другая на Западе - в Великобритании.
И там возник вопрос: будет ли Шотландия в Англии, будет ли Великобритания в Европейском союзе. Потому что Евросоюз стал ужесточать финансовое регулирование. Франция и Германия сказали: «Ну, что делать, в этих условиях нужно усилить координацию». А англичане сказали: «Стоп! Поэтому нужно постоянно думать, как разряжать конфликты.
Заметьте - в Тихом океане сейчас, на мой взгляд, прочерчивается новая линия конфликта между США и Китаем по торговым блокам. И хорошо, если там будет только торгово-экономическое напряжение. Скорее всего, там будет политический конфликт. Не дай Бог - и военный. Великий Томас Гоббс в свое время доказал: поскольку человек склонен к агрессии, начать войну легко, а закончить сложно.
Поэтому все время надо помнить, что это гоббсова проблема, ныне опять признанная в социальных науках. Эта опасность войны - она все время живет. И если мы не хотим обострений, этим нужно заниматься. В странах должно быть понимание, что вероятность войн в период отлива больше, чем в период прилива. Причем, не только на этом направлении - Европа—Россия, - а в каких-то еще точках.
Страны Балтии в Евросоюзе больше известны своими политическими заявлениями. Оценивали ли вы нашу экономику, ситуацию у наших соседей? Могу сказать, что мы, скорее, интересовались Эстонией, потому что она показала очень хорошие результаты по ряду индексов. Я институциональный экономист, и это очень важно, как эстонцы продвигались по показателям делового климата и так далее. Но в принципе я не специалист по национальным экономикам.
Мы Украиной занимались потому, что, на мой взгляд, нужна экономическая составляющая минского процесса. Что мы просто не вырулим из военно-политических проблем, если не вспомним, что есть экономическая сторона жизни, потребность в инвестициях.
Но при этом чувствует он себя плохо. Если говорить о людях, которые придерживаются определенного уровня жизни, платят налоги и взамен ожидают чего-то от государства... А интересно, почему вообще он заговорил вдруг о среднем классе. Давайте вернемся к повестке, которая возникла в январе, то есть еще до того, как мы осознали удар эпидемии.
В 2018 году вновь распался брак между властью и населением. С 2000 до 2010 года, я бы сказал, это был своего рода потребительский контракт. Власть обеспечивает людям потребительское благосостояние — возможность покупать квартиры, машины, ездить отдыхать в Турцию, учить детей, в том числе за деньги. А население не возражает против того, что власть сама решает вопрос, нужна ли ей оппозиция в парламенте или не нужна, назначать губернаторов или проводить выборы. Этот брак просуществовал до 2010 года, но потом реальный рост доходов продолжался, а доверие упало. Общество потребления мы построили.
Вместо дефицитной экономики, как в СССР, у нас теперь общество потребления. А вообще хочется еще чего-то важного». Люди на площадях тогда потребовали странного: «Хотим демократизации, хотим модернизации». Власть подумала и в 2014 году дала свой ответ. И начался, я бы сказал, второй брак, геополитический. Власть сказала: «Хотите нематериального?
Супердержава устраивает? И вот этот второй брак был устроен с 2014 по 2018 год удивительным образом: доходы населения падали, а поддержка власти росла. В 2018 году эта связь распалась. И это создало ситуацию социального кризиса. Доверие упало не только из-за пенсионной реформы. Оно начало снижаться раньше.
Поэтому сейчас речь идет о том, как заново построить отношения между властью и населением. С моей точки зрения, январское послание президента — это предложение руки и сердца на новых основаниях. Президент обращается фактически к людям, которых можно обозначить как низы среднего класса или еще ниже, и им предлагает разного рода меры. Поддержка многодетных семей, поддержка по так называемому инструменту социального контракта, то есть «мы вам дадим деньги, а вы, например, учитесь или попробуйте микробизнес открыть», поддержка региональных университетов, трудоустройство в регионе и так далее, и так далее. Вот это новые программы. Это попытка перехода к другой модели справедливости.
Говорим ли мы о финансах, об инвестициях, о развитии малого предпринимательства, технологического бизнеса — почти все эти дискуссии на всех площадках заканчиваются тем, как работают суды, правовая система, силовые органы. Об этом кричат не люди, которые уехали в Лондон, а люди, которые ходят в Кремль. Если это главная проблема экономики России, то какая разница, какие и кому предложения делает власть? Разве она может при нынешнем состоянии и положении силового блока реализовать свою социальную программу? Почему бы в 2020 году это не сделать?
Вот за счёт чего входили. Так разве это нормально, разве это рынок? Но, я считаю, если бы мы не допустили и это самое тяжёлое осложнений на потребительском рынке, ухудшений жизненных условий в связи с «разрегулированностью» на рынке, то всё остальное можно понять, товарищи. Главное, что под напором множества проблем, которые надо было решать, откликнувшись на реальные нужды и трудности, мы открыли возможность для перекоса в развитии экономики и вообще всей социально-экономической ситуации. И вот «разрегулированность», ажиотаж, «дефициты», «коррумпированные спекулятивные элементы» «пришли в движение и резко обострили социально-экономическую ситуацию в обществе». В профсоюзах, которые действовали бы конструктивно и ответственно. Вопрос: 1. Возможны ли «Безхозяйственность» 1, 2, 3, 4 , 7 «дефициты», «разрегулированность» при наличии Общественного контроля, который обязаны осуществлять профсоюзы? Выводы: I. ПрофСоюзы не выполняют свои обязанности: 6 «профсоюзы», «которые танцуют польку-бабочку вокруг хозяйственных руководителей». В СССР установлен уголовный режим: 3,4 «пытались компенсировать и водкой» - это наркоторговля.
Аузан Александр Александрович
В 2023 бесплатно переучились свыше 150 тыс. Было доступно 7,7 тыс. Задумка нацпроекта очень интересная и полезная, если бы не реализация «как всегда», судя по отзывам обучающихся. Сжатые сроки, поверхностные материалы, голая теория, устаревшие программы. Кто-нибудь проходил подобные бесплатные курсы?
Как вам? Please open Telegram to view this post.
Аузан добавил, что ещё одним преимуществом России могут стать цифровые технологии.
Ранее президент России Владимир Путин заявил, что формируемая в основном западными странами модель глобализации изжила себя и находится в глубоком кризисе. Ошибка в тексте?
Для этого нажмите на кнопку «Поделиться» в верхнем правом углу плеера и скопируйте код для вставки. Дополнительное согласование не требуется.
Он переключает работу на оборонно-промышленный комплекс, а также пытается создать в критически важных областях — например, в микрорадиоэлектронике — то, чего у нас нет. Этакий цифровой Госплан 2. Его пытаются строить. Поэтому в нынешней экономике есть два регулятора.
Есть цены, которые уже сработали, и, в общем, машина на этом моторе смогла неплохо пройти 2022 год. И есть формирующийся Госплан 2. Два этих принципа друг другу противоречат и будут сталкиваться, как это было во время НЭПа. И поскольку при жесткой политической власти директивный метод сильнее ценового, это может иметь отрицательные экономические последствия в виде соглашения о сдерживании цен или чего-нибудь в этом роде. Но главная опасность в другом. Мы помним, что выход из НЭПовской экономики произошел в тоталитарную экономику и тоталитарное общество. Китайская Народная Республика, особенно после ХХ съезда КПК, очевидным образом идет в сторону государственного капитализма и построения цифрового тоталитарного государства. Странно, что в государстве, где не работают общественные институты, в то же время так прекрасно работают всякие цифровые приложения. Как это получается?
Но институт — это ведь что такое? Это правило и механизм поддержания правил. А они бывают разные. Например, существуют феодальные институты — тот же ремесленный цех. И каждый вид института обладает своими плюсами и минусами. Что дали институты частной собственности, независимого суда, про которые написаны многочисленные книжки? Экономический рост. Экономики расширялись и сужались по мере того, как росло или сокращалось население из-за войн, неурожаев, эпидемий. Сужается база населения — падает экономика.
Растет рождаемость — через некоторое время начинает расти экономика. Но будут какие-то другие результаты. Может ли государственный капитализм давать свои результаты? Может, потому что государственный капитализм в XX веке связан с технологическим развитием, созданием новых отраслей. Я хочу напомнить, что не мы его придумали. Основатели российского НЭПа учились у американской, германской промышленности. Поэтому другие институты — это другая жизнь, иной набор плюсов и минусов. Чего-то не будет, а что-то появится такое, чего нельзя было сделать в условиях свободного рынка. Цифровой тоталитаризм, экология и метавселенная — Многие историки говорят про утрату будущего.
Вы согласны с этим? И наши представления о том, какой мир есть и какой будет — они рассыпались. Уже во времена пандемии возникли три варианта видения будущего, конкурирующие между собой. Одно из них я уже упоминал — это цифровой тоталитаризм. Цифра решила великую проблему тоталитарных государств XX века. Следить за подданными было очень дорого, а если вы не можете уследить за всеми, то ваша система наказаний начинает работать как стихийное бедствие: то ли упадет камень с крыши, то ли не упадет. Человек понимает, что может «проскочить», и начинает вести себя более независимо. Так вот, эта проблема цифровым скринингом решена. Следить за людьми, строить их социальный рейтинг стало дешево.
Другой вариант будущего — это идеи устойчивого развития. Во времена ковида они обрели новую актуальность. Потребность в климатическом регулировании и в решении связанных с этим социальных проблем оказалась глобальной, и разные группы стран пошли на то, чтобы договориться об общих целях устойчивого развития. Выяснилось, что у нас есть общечеловеческие, общеземные задачи. Но есть и третий образ будущего, о котором говорят то реже, то чаще. Это метавселенная. Они стали своего рода квазигосударствами с миллионами цифровых граждан, которые общаются между собой с помощью все новых приложений, и с пользовательским соглашением вместо конституции, которое поменять труднее, чем конституции некоторых стран. Более того, эти системы покусились на святое: макроэкономику, на эмиссию денег. Традиционные государства перешли в наступление.
Во многих странах криптовалюты частично или полностью прикрыли, Джеку Ма, [китайскому предпринимателю и основателю Alibaba Group], запретили эмиссию акций и велели каждую неделю клясться в верности партии и правительству, а Цукерберга полоскали в комитете Конгресса, угрожая разделом его цифровой империи. В России тоже не позволили создать свой вариант криптовалюты, гоняли автора этой идеи Павла Дурова между Центральным банком России и Федеральной резервной системой, пока он не осел у арабов. Но у цифровых систем есть свой ответ. Они говорят: «А мы построим такой цифровой мир, который будет стоять над вашими законами, границами, государствами. И люди смогут в нем жить, не покидая страны, кресла или кровати. Мы им предложим такое, чего правительство предложить не в состоянии». Так что конкуренция разных моделей будущего продолжается. Мы живем в неопределенности, но при этом мы понимаем, что историческая эпоха сменилась. У людей могут измениться представления о добре и зле — Где во всем этом реальный человек с его представлениями о счастье, о семье?
Что с ним будет? Есть такой непростой вопрос в институциональной теории: откуда вообще берется развитие?
Александр Аузан: "Мы полгода не можем разобраться с этим малюсеньким вирусом"
Декан экономического факультета МГУ Александр Аузан высказал мнение, что России при новой глобализации поможет так называемый эффект Левши. Александр Аузан родился 11 июля 1954 года в Норильске, куда по распределению были направлены его родители. Главная» Новости» Аузан александр александрович последнее выступление. Александр Аузан высказал мнение о совместной работе в микроэлектронной промышленности.